Словно не замечая Витворта, Павел продолжал говорить, изрекая свои соображения относительно предстоящего похода. В начале сентября русский десантный корпус искомой численности непременно сосредоточится в порту на Балтике в полной готовности, и он, российский император, уверен, что его воины побьют неприятеля, как громят его в Италии.
Лорд молча стоял, не смея прервать Павла и думая о том, чтобы скорее покинуть кабинет, пока достигнуто благополучие. А когда вышел, измочаленный и довольный, поспешил к себе, чтобы сообщить о произошедшем в Лондон.
Когда решалось, кого из генералов послать, Витворт подал Кутайсову мысль, что было бы желательно направить в балтийский порт генерал-лейтенанта Жеребцова.
— Алексей Григорьевич военачальник от Бога. Английский главнокомандующий герцог Йоркский остался бы весьма доволен его назначением.
11 июня в кабинете Павла была подписана англо-русская конвенция. За содержание российских войск английский король обязан был с началом кампании уплатить 88 тысяч фунтов стерлингов, а затем каждый месяц выплачивать русской казне 44 тысячи, как бы долго война ни продолжалась.
Командующим российскими войсками назначили генерала Германа, командиром одной из дивизий утвердили генерал-лейтенанта Жеребцова.
Условия соглашения Павел считал удачными и не мог скрыть это. Неожиданно он спросил Витворта:
— А что, посол, являетесь ли вы пэром?
— Никак нет, император, этой чести я не удостоен.
— Тогда я сделаю вам приятное. Я сегодня же напишу вашему королю просьбу о присуждении вам этого титула. Надеюсь, он не посмеет отказать мне в этой просьбе.
Витворт, приложив руку к груди, картинно поклонился. Он никак не ожидал такой чести от жестокого императора. Ему даже показалось, что он ошибался, нелестно отзываясь о российском государе.
— Благодарю вас, ваше величество. Я весьма тронут вашим высоким вниманием.
Вскоре войска десантного корпуса — так его именовали в документах — походом направились к Ревелю. Повёл туда дивизию и генерал Жеребцов.
Преодолев ревущую Балтику, корабли с российскими полками высадились у небольшого голландского селения.
В сражение гренадеры и егеря вступили ранним утром.
Сломив сопротивление неприятеля, полк генерала Жеребцова двинулся к недалёкому городку с видневшейся высокой колокольней. Колонны только спустились в широкую лощину, как на них справа и слева обрушились лавы всадников. Французы неслись, угрожающе размахивая саблями. Командир Вязников лишь успел скомандовать: «К пальбе готовьсь!» — и началось.
Палили из ружей почти в лошадиные морды, штыками и прикладами отражали удары сабель, иные храбрецы хватали коней под уздцы, бросались на всадников и стаскивали их с седел.
— За царя-батюшку! За отечество! Круши их, братцы! Осиливай! Бей!
Крики, стоны, ржание разгорячённых лошадей, выстрелы, лязг металла — всё слилось воедино. В гуще схватки оказался генерал Жеребцов.
— Наша берёт, братцы! Сдюжим! — кричал он, носясь верхом.
С его головы слетела шляпа-треуголка, и он, с распалённым лицом, седовласый, напоминал воинственного бога Марса.
— Вперёд, детушки! Ещё одно усилие!
Повинуясь призыву генерала, солдаты дрались не щадя себя, не ведая страха. Французские конники отступили.
Сбившись в колонны, гренадерские роты грозно двинулись к городу, и, казалось, ничто не смогло их сдержать в неукротимом порыве. В городке колонны рассыпались, и солдаты бежали по широкой, выложенной брусчаткой улице, не замечая жужжащих пчёлами пуль. Справа и слева, впереди и сзади тоже были гренадеры. Они тоже что-то кричали, громкое, бессвязное, подавляя криками затаившийся в глубине каждого страх.
Выбежав на площадь, атакующие увидели перед собой плотную людскую стену в голубовато-серой форме и поблескивающие штыки ружей, которые были нацелены на них.
— А-а-а-а! — раздалось оглушающее.
Атакующие бросились на эту стену.
— Бей, братцы! Круши!
Гренадеры и егеря бежали за убегающими французами, миновали окраину города. И тут послышалось:
— Генерала-а убило-о!.. Генерала!..
В следующий миг кто-то хрипло прогудел:
— Отходи, братцы! Отходи!
И все поддались этому голосу.
— Не сметь! Остановитесь!