— Чего ж ты так старательно завернул ее, а? — спросил Киселев. Боишься, как бы петушиный хвост тебя не выдал?
Кузьма округлил глаза, кивнул неприметно в сторону старшины:
— Помалкивай. Потом объясню.
Но Вася Киселев не утерпел и развернул тщательно свернутую гимнастерку Кузьмы. Тот не успел помешать дружку — полосатая тельняшка красовалась на развернутой гимнастерке.
— Эх, Кузьма, предаешь ты танкистов!
— Я? Чем это их предаю?
— А тем, что ставишь моряков выше танкистов. Хлеб кушаешь наш, а спишь и видишь себя моряком. И старшины не боишься. А ведь он, лютый, тельняшку тебе носить запрещает. По табелю не положено — раз, в стирку возьмешь, а заменить нечем, — два.
— Ладно, ладно, нашел время… Об этом можно и потом погутарить…
— Потом поздно будет! — не унимался Вася. — Ты честь танкистов унижаешь перед моряками.
— Да что ты привязался с этой честью? Можно подумать, что я меньше тебя люблю танкистов!
— Рано-поздно я эту злополучную тельняшку украду и порву.
— От тебя всего можно ожидать.
Илюша видел: друзья вот-вот опять сцепятся.
— Отставить! — рявкнул он что есть силы. — Что это за разговорчики? Не нравятся мне они. Если «троица» ругается, то что же делать остальным?
— Есть отставить! — оба спорщика снова стали по стойке «смирно».
— Вот это другое дело! Вася, ты что прицепился к этой рваной тельняшке? — Тарников подмигнул Киселеву. Если мозолит глаза, возьми и порви, если нет прихвати с собой, постирай. Ну, в баню ша-го-м… марш!
И Вася, и Илюша расхохотались. Улыбнулся и Кузьма. И все трое ворвались в палатку.
Шариф посторонился перед ними и голой ногой толкнул в сторону собранные обмылки, потом сделал вид, что намыливает ногу, наклонился, собрал обмылки, скатал их в шарик и, прикрыв платком, который принес стирать, ушел одеваться.
Мыльная вода из палатки вытекала по желобу в воронку от бомбы.
Баня работала до наступления темноты.
Смыв с себя грязь и пот, танкисты повеселели, и смех, и шутки слышались в разных концах лагеря до самого отбоя.
2
С вечера пошел снег. За ночь замело воронки от бомб и снарядов, следы танковых гусениц, автомобильных и тележных колес, конских копыт и солдатских сапог. Все вокруг обновилось, все словно белой простыней покрылось, а воздух посвежел, очистился от запахов войны.
— Замаскировало нас любо-дорого, — смеялся Асланов, обойдя роты. Ну, комиссар, давай обедать!
На обед был приготовлен плов — такой, каким его представляют армейские повара. И все же это была не обычная пища.
Филатов быстро управился с полной тарелкой, вытер губы краем салфетки аккуратно свернутая белая салфетка выглядела странно в темной руке Филатова, в темной палатке, на грубом столе, сколоченном из снарядных ящиков.
— Честно говоря, я впервые в жизни ем настоящий плов. Слышать о нем слышал, и немало, а попробовать не удавалось…
Асланов разбросал ложкой горячий плов по тарелке.
— Значит, у тебя исторический день, Михаил Александрович.
— Выходит, да. Ваши люди так расхваливают эту восточную еду, что думаешь, это что-то недосягаемое. Все же однажды я уговорил жену приготовить плов, сам ей помогал, но, как мы ни старались, ничего путного не получилось. Рис разварился, получилась обыкновенная каша.
— Приготовить плов, да еще по всем правилам, конечно, не просто. Надо, как говорится, знать, из чего. И уметь… Вот этот плов, Михаил Александрович, не так уж и хорош, в нем многого не хватает. Но он мне приятен, как и домашний. Вот покончим с фашистами и, дай бог, будем живы, приедешь к нам, в Азербайджан, угостим тебя настоящим пловом. Убедишься: не зря так много говорят об этом блюде. Моя мать готовит плов из ленкоранского риса, с цыплятами… Джуджа-плов называется… Аромат один чего стоит.
— А что? Я бы с радостью приехал, поглядел на ваши края… Мы с женой еще до войны мечтали побывать в Закавказье. Не довелось.
— Охоту любишь?
— Еще бы.
— Охота у нас богатейшая. Кстати, плов с дичью у нас тоже готовят. А если дичь еще самим добыта — она вдвойне вкуснее… Ну, а пока будем кушать то, что наш повар предлагает. Сдается мне, что этот рис — ленкоранский. Ну да, наш! — Ази с изумлением смотрел в тарелку. — Наш рис! В каком котле ни вари, он своего вкуса не теряет.
— И в самом деле… Я забыл тебе сказать — среди подарков из Азербайджана рис тоже был.