– Происхождение?
– Из служащих.
– Близкие родственники?
– Отец умер в тридцать первом, мать в эвакуации с Госэрмитажем, брат призван в ВВС.
– Замужем?
– Нет.
Военком хмыкнул и вложил корявый палец в телефонный диск.
– Только я не вашего района, я из Петроградского, но так вышло.
– Без разницы. Канель, Храпов говорит. Тут с немецким… Что? А, ясно, сейчас… Ну-ка, как вас там…
– Станислава Новинская.
– Скажите-ка в трубку по-немецки…
Стази вспыхнула и на прекрасном, нежном, журчащем южнонемецком проговорила в грязную трубку:
Как ни странно, но на том конце провода, очевидно, поняли, потому что резкий мужской голос приказал:
– Сегодня к 19.30 с вещами, кабинет 356.
А на улице из черного репродуктора заливался Печковский [13]:
«… остались мне одни… одни страдания… оплакивать тебя я буду вечно…» [14]
Листовка, распространяемая среди православного населения России в июле 1941 года
Православные христиане, читайте изумительное пророчество, сделанное схимонахом Иоанном в 1600 году.
Пришествие его считалось совершившимся уже не один раз, и не один раз люди обманывались, так как все злодеи мира похожи друг на друга.
Настоящий Антихрист будет один из диктаторов страны Лютера, он будет выдавать себя за посланника Бога.
Этот князь мира будет принимать клятву на Евангелии и будет называть себя рукой Всевышнего, призванной покарать народы.
Оружие его – хитрость и вероломство, его шпионы рассеются по всей земле, и он обладает тайнами сильных людей.
Он подкупит ученых, которые засвидетельствуют, что он призван для совершения Божественной миссии.
Война даст ему возможность снять маску. Та война, которая уже через две недели станет всеобщей.
В эту войну будут вовлечены все христианские народы, все мусульмане и отдаленнейшие племена. С четырех концов света двинутся войска. На третью неделю ангел просветит человеческие умы, и люди поймут, что воюют с Антихристом, и что они должны победить его, если не хотят стать его рабами.
Антихриста узнают по многим признакам. Он будет избивать священников, монахов, женщин и детей и стариков, он никому не даст пощады, он пройдет по земле, как варвар. Он будет выдавать себя за Христа.
Его слова будут походить на христианские. Но его поступки будут поступками Нерона. В гербе его будет черная свастика. И подобный же герб будет в гербе его союзника, другого дурного монарха. Чтобы победить Антихриста, придется убить людей больше, чем их было во всем Риме, но понадобится усилие всех государств, потому что петух, леопард и горный орел не смогли бы осилить черного дракона. Если бы им не помогли молитвы и участие всего человечества. Никогда еще человечество не избегало большей опасности. Так как триумф Антихриста был бы триумфом Сатаны.
Ибо предсказано, через 20 веков после воплощения слова воплотится, в свою очередь, зверь и будет угрожать принести земле столько же зла, сколько блага принесло ей Божественное воплощение.
Армия Антихриста будет многочисленна. Среди нее будут христиане, так же как будут магометане и язычники среди армий мира, защищающих агнца.
В первое время войны вся земля пропитается кровью. Красными будут небо и вода и даже самый воздух.
Черный дракон нападет на петуха, который потеряет много перьев, но который мужественно отразит нападение. Однако у него не хватило бы сил, если бы ему не помог леопард и его когти.
Черный дракон залетит тогда с другой стороны и разгромит половину владений петуха.
Горный орел налетит на черного дракона и его союзника и уничтожит этого союзника, тогда на помощь поспешит черный дракон, который на время оставит в покое петуха.
Битвы в начале войны покажутся ничтожными в сравнении с теми битвами, которые произойдут в стране Лютера.
Когда зверь почувствует, что ранен, он рассвирепеет, горному орлу, петуху и леопарду понадобятся месяцы, чтобы уничтожить его.
Реки будут завалены горами трупов, погребать будут только принцев крови и первых военачальников, на помощь мечу придет голод. Антихрист несколько раз будет просить мира, но мира ему не дадут до тех пор, пока победа над ним не будет полной.
Защитники агнца не отступят до тех пор, пока у Антихриста в войске останется хоть один солдат.
Антихрист потеряет свою корону и умрет в одиночестве в изгнании. Империя его будет разделена на 22 государства, но ни в одном из них не будет ни войска, ни оружия.
Горному орлу будет принадлежать счастье спасения Европы, населенной христианами.
Тогда наступит вечный мир, и каждая нация будет жить по законам справедливости и правды.
Счастливы будут те, кто победит в борьбе, они узрят новое человечество и новое царство, которое наступит после падения черного дракона.
29 июня 1941 года
Любезнейший Штрик-Штрикфельд [15]был само обаяние, хотя в данном случае ему и притворяться не приходилось. Дворянин, петербуржец, образованный человек, всё на равных. Да и мысли у него были трезвые, без фанатизма, да и случай казался ему ясен. Правда, видимо, что-то потихоньку грызло неглупого и веселого немца, если все вечерние разговоры он неизменно сводил к немому вопросу в серых балтийских глазах: как выжил?
– Думаете, ворожил кто? – с наслаждением затягиваясь хорошей сигаретой, вздыхал Трухин. – Самому бы узнать, право слово.
– Но, согласитесь, Федор Иванович, ваша биография позволяет задать подобный вопрос.
– Неужели вам настолько известна моя биография?
– Да вы и сами не скрывали ничего, надеюсь. Разумеется, я понимаю, – лицо Вильфрида Карловича на секунду становилось грустным, и было ясно, что он-то действительно понимает, – что есть в жизни моменты, так сказать, неизъясненные, мистические, которые имеют огромное значение и влияние на всё последующее.
– Ну, ежели они мистические и неизъясненные, как вы изволили выразиться, то и изъяснить я их не могу.
– А ведь вся биография говорит против вас.
– Согласен. Но ведь душа – потемки, а уж наша русская – и тем более. Поверьте, рад бы – да не могу, не знаю. А вам не кажется, что если человек будет абсолютно честно – не перед людьми, а перед собою и Богом – выполнять все, за что бы ни брался, что бы ни выпало, то станет неуязвимым для зла?
– Я подумаю над этим, – совершенно серьезно ответил Штрикфельд. – Я рад, что у вас подобный взгляд на вещи, он вам еще ох как понадобится.
– Это вы к чему?
– А к тому, уважаемый Федор Иванович, что придется все-таки переправить вас в лагерь.
– Я давно этого жду. Меня мое исключительное положение не устраивает… и тяготит. Когда отправка?
– Завтра.
– Отлично. С Богом. И в таком случае смею закончить нашу беседу.
Трухин встал и в очередной раз ощутил себя великаном в сравнении с маленьким, вертким Штрикфельдом. От свежесрубленных досок штабного барака, особенно наверху, сладко пахло сосновой смолой.
– Надеюсь, вы понимаете, что ваше обаяние и знания должны пригодиться вам и в лагере.
– Понимаю, что вы этого ждете, но запомните: никогда я не применял ни то ни другое специально – или во вред кому-то.
– «Аристократ, идущий в революцию, – обаятелен» [16], – неожиданно щегольнул знанием русской классики и тонким проникновением в проблему Штрикфельд.
Трухин промолчал и, не прощаясь, вышел, тяжело опираясь на выданную ему в госпитальном бараке палку (ранение оказалось сквозное, кости остались целы), под июльское ночное небо.
Было оно здесь плоским и серым, почти физически давящим на широкие плечи. Трухин не спеша прошел к своему бараку, одному из двух, наскоро построенных в этой литовской глуши для высших советских офицеров. Офицеров этих оказалось на удивление много; и пусть для большинства выбор этот не был осознанным, скорее, импульсивным, не говоря уже о тех, кто попал раненым, в полубессознательном состоянии… и все же… все же… все же.
12
Спасемся по земному мы условью, // Во-первых, долгом, но верней – любовью. (Конец эротического стихотворения Гёте «Дневник»).
15