Для Евгеньева, потомственного военного, дезертирство было одним из самых презренных, не имеющих никакого оправдания преступлений. А так как в его кругу именно большевики считались виновниками развала армии и дезертирства, то побег из авиаотряда возбудил в нем острое чувство неприязни к большевикам. Вот почему, когда 25 октября Изабелла Богдановна, отпросившись у своего начальства, приехала к нему в Несвиж, Евгеньев был уже в весьма мрачном настроении.
Обычно эти приезды жены были для Виктора Ивановича подлинными праздниками. Он снимал маленькую комнату в деревянном домике, и, как ни старался содержать ее в порядке, Белла по приезде немедленно начинала наводить чистоту и уют, одновременно рассказывая о своих госпитальных новостях, причем истории ее всегда имели несколько юмористический оттенок.
В этот день она также, не успев снять пальто и обменяться с ним несколькими словами, быстро подоткнула подол юбки и, налив в ведро воды, начала мыть некрашеный деревянный пол, изрядно запачканный грязью с улицы. Она что-то с увлечением рассказывала, но Виктор Иванович, занятый своими мыслями, на этот раз, не вникая в суть ее слов, лишь прислушивался к мелодии ее голоса и краем сознания улавливал: «Встретилась с какими-то гренадерами... Марьин и Пролыгин... Ну и фамилии!.. Потом пошла в театр, на какое-то заседание... Встретилась с Александром Федоровичем... Ах, Мясниковым! И подробно передала ему то, что я рассказывал ей насчет сговора наших с немцами против Гренадерского корпуса...»
Тут Виктор Иванович встрепенулся и чуть не вскочил с места.
— Погоди, погоди, Беллочка... Не хочешь ли ты сказать, что... Господи, неужели ты все это рассказала ему?! Да еще от моего имени, будто это я поручил тебе такую миссию...
Изабелла Богдановна уронила мокрую тряпку и, выпрямившись, в свою очередь изумленно посмотрела на него.
— А разве это не так? — медленно спросила она. — Разве ты не для того рассказал об этом перед моим отъездом в Минск, чтобы я передала Мясникову?
— О боже! — схватился он за голову. — Да у меня и в мыслях не было этого! Да как ты могла выставить меня чуть ли не сообщником большевиков!
Но он должен был знать, что вызовут эти возгласы. Изабелла Богдановна, действительно, вытерла руки фартучком и придвинулась вплотную к мужу.
— Как ты сказал?.. — переспросила она пока еще негромко. — Должна ли я понять так, что, узнав о подготовке какого-то предательства против русских войск, может быть даже о сговоре с немцами, ты намерен был молчать об этом?
Эти слова заставили Евгеньева отшатнуться, словно от пощечины. На его лице появились одновременно и испуг, и гнев, и он торопливо выкрикнул:
— Во-первых, я еще не уверен, что такое предательство готовится! Что такой сговор существует... У меня нет фактов, нет доказательств, понимаешь?
И тогда ее лицо тоже исказилось от гнева, и она крикнула каким-то срывающимся и пронзительным голосом:
— Неправда!.. Я тебя уже достаточно хорошо знаю, Виктор, и по твоему тону, по озабоченному виду в тот день поняла, что у тебя вполне серьезные опасения. И неважно, что пока нет фактов и доказательств, — в душе ты уверен, что предательство готовится, и ты ужасаешься этому. Но предположим, что из-за отсутствия фактов и доказательств нельзя уверенно сказать о предательстве, — так разве даже малейшее подозрение не обязывает тебя предупредить кого надо, чтобы они приняли меры и не допустили беды?
— Да, но кого предупреждать? Почему ты решила, что надо предупреждать именно твоего Мясникова?
Изабелла Богдановна широко открыла глаза, вглядываясь в его лицо и словно пытаясь прочесть его мысли, потом спросила раздельно:
— Ты, кажется, сказал «моего Мясникова»? Что это значит?
Виктор Иванович невольно отвел глаза и пробормотал:
— А что? Он ведь твой соплеменник, и ты гордишься им, я же чувствую это...
Она еще некоторое время смотрела на мужа, потом произнесла с усмешкой:
— Ладно. Поверим, что ты имел в виду это... Но скажи на милость, а кого еще можно предупредить об этом в данной ситуации? Может быть, командующего фронтом? Или самого Керенского? А?
— Не знаю... Я ничего не знаю, — растерянно буркнул Евгеиьев и тут же понял, что за эти слова сейчас ему попадет.