— Так это же и есть их главнейшая цель, друзья, — пожал плечами Мясников, — убрать с пути полк имени Минского Совета и другие силы, разгромить нас здесь и потом поскорей отправить помощь своим под Петроград и в Москву.
— Но неужели они настолько глупы, чтобы верить, будто достаточно вынести постановление о роспуске нашего полка? — развел руками Перно.
— Ну, персонально никого из них глупым не назовешь, — усмехнулся Мясников. — Во всяком случае, и Жданов, и Нестеров — умные и подготовленные люди... Все дело, видимо, в этом пресловутом «колесе истории», которое вновь пытаются повернуть вспять. Когда тот или иной класс не понимает, что пробил его час и надо покидать арену, — а этого не хочет понять ни один обреченный класс! — то он и его представители начинают совершать акции, абсолютно не соответствующие реальной действительности, не чувствуя, что со стороны иной раз выглядят просто дураками... — Мясников почему-то вздохнул и покачал головой. — Это было, есть и будет до тех пор, покуда будут классы, так что с этим надо считаться как с неизбежным злом. Ну а вы в данном случае избрали правильную тактику: нужно продолжать всячески мешать попыткам Жданова и других правых элементов «комитета спасения» склонить колеблющихся штернов и перелей на свою сторону...
Член военревкома Второй армии Василий Пролыгин отправился из Несвижа на разъезд Хвоево в ту же ночь, 28 октября. Но, вынужденный дожидаться попутного транспорта, он добрался до места только к вечеру следующего дня.
Ветер гнал по небу рваные серые облака, трепал голые, темные от дождей ветки деревьев, выстроившихся за запасной линией, и на их фоне особенно массивными и мрачными выглядели угловатые, словно сложенные из гранитных плит, вагоны бронепоезда. Пролыгин двинулся было в ту сторону, но, боясь напороться на офицеров, об антибольшевистских настроениях которых его уже предупреждали, раздумал. Оглядевшись вокруг, он увидел по другую сторону путей несколько приземистых бараков и решил, что солдаты, должно быть, живут там. И все же сразу заявиться к ним было бы неосторожно, поэтому он все топтался на месте, пока не заметил какого-то солдата, шедшего от бронепоезда к баракам. Тогда он зашагал с независимым видом по шпалам, наперерез солдату. Когда они сошлись совсем близко, он достал из кармана кисет и, сделав вид, что только сейчас заметил солдата, спросил:
— Слышь, браток, не найдется ли у тебя огонька прикурить?
Тот внимательно, изучающе оглядел его забрызганные грязью сапоги и шинель, косматую папаху, потом молча достал из кармана спички.
Пролыгин свернул цигарку из махры и по неписаному солдатскому закону предложил незнакомцу кисет и обрывок газеты:
— На, заверни тоже.
— Благодарствую. — Видимо поняв, что этот усатый незнакомец с хитринкой в глазах неспроста завязал с ним разговор, солдат сворачивал цигарку не спеша, ожидая, сока Пролыгин заговорит.
— Ты с бронепоезда будешь? — спросил тот, кивнув в сторону тупика, где стоял поезд.
— Оттуда. — Солдат, не отрывая глаз от цигарки, скручявал ее в аккуратный цилиндрик. — А что?
— Как бы мне встретиться с председателем вашего солдатского комитета? — спросил Пролыгин.
— А на что он тебе? — поинтересовался солдат.
— Дело есть к нему... Как звать-то его?
— Яшей звать, — солдат вернул ему кисет.
— А фамилия?
— Да неважно... Зовем его Яшей — и все. Ну дай-ка огоньку.
Пролыгин зажег спичку и, защищая пламя ладонями, поднес солдату. Тот, нагнувшись, прикурил и снизу вверх взглянул Пролыгину в глаза.
— Так какое это будет дело, а?
Пролыгин тоже присматривался к своему собеседнику: чуть рябоватое лицо, пытливые, умные глаза, на тонких губах еле уловимо брезжит усмешка... Нет, с этим играть в молчанку не стоит, все равно не пройдет.
— Из Несвижа я прибыл, — сказал он, — от Революционного штаба Второй армии... Мне нужно встретиться с председателем вашего комитета.
— А-а... Ну что ж, это можно... Ты, однако, спички себе в карман не ховай.
— Прости, солдат, — смутился Пролыгин. — Дурная привычка.
— Ничего, это со мной тоже бывает. Пошли-ка. — Солдат повернулся и пошел к баракам.
— Где он? — спросил Пролыгин.
— Тот крайний барак видишь? — через плечо посмотрел на него солдат. — Там у нас вроде клуба, и там каждый вечер наши комитетчики собираются.