— Дай-то бог! — одобрительно произнес Довбор-Мусницкий.
— Итак, сигнал к вашему выступлению будет дан, как только я получу сведения о том, что Гренадерский корпус разбит немцами и корпусной съезд сорван. — Жданов посмотрел на часы. — Я должен пойти на заседание Комитета спасения революции, а вас попрошу сейчас же начать вместе с генералом Вальтером составление плана действий ваших частей в Минске, чтобы завтра к утру быть готовыми к выступлению. Сигналом к этому будет одно слово, переданное мной по телефону: «Свершилось!»
Но хорошее настроение Жданова скоро было испорчено до того, что он даже не смог пойти на заседание «комитета спасения».
В этот день на минский телеграф начали поступать из частей фронта телеграммы, адресованные Минскому Совету и военно-революционному комитету. Одной из первых пришла телеграмма 18-го Карсского гренадерского полка, гласившая:
«18-й Карсский гренадерский полк с великой радостью встретил весть о победе пролетариата и революционных солдат в столице и заверяет Минский Совет Рабочих и Солдатских депутатов, что по первому его требованию выступит на защиту Советской власти.
Да здравствует власть Советов! Да здравствует вождь пролетариата Ленин!»
А затем телеграммы такого же содержания начали поступать из полков и дивизий всех трех армий фронта. Минские телеграфисты, первыми начавшие саботаж против Советской власти, разумеется, и не думали доставлять их адресату — Совету депутатов, а немедленно пересылали в штаб фронта, где они приводили Балуева, Жданова и других одновременно и в бешенство, и в трепет. Правые лидеры «комитета спасения» понимали, что большевики несколько опередили их, — фронт приведен ими в движение. Ну а что, если, несмотря на ожидаемые события у Срубовских высот, остальные войска все же двинутся с оружием в руках на Минск для поддержки Совета и большевистского Севзапкома? И невольный страх перед неминуемым возмездием подсказывал им мысль, что, пожалуй, не стоит пока слишком задирать большевиков, что нужно избегать насильственных действий по отношению к ним.
Но Жданов и его приспешники в «комитете спасения» не знали, что эти сомнения в еще большей степени одолевают войска, с помощью которых они хотели разгромить большевиков в Минске. Им доносили, что уже давно среди польских легионеров в Минске работает группа поляков-большевиков, руководимых членом Северо-Западного комитета и исполкома Минского Совета Станиславом Берсоном, но они не представляли, насколько энергичными стали действия этой группы в последние дни. Им казалось, что введенные в город кубанские и особенно терские казацкие сотни просто невосприимчивы к агитации большевиков. На деле же со дня ввода их в город областной комитет большевиков и ВРК направили к ним лучших агитаторов. И они завязывали знакомства с казаками на улицах, даже проникали к ним в казармы и объясняли, убеждали, стыдили: «Неужто, братцы, вы опять, как при царе Николашке, будете слепо выполнять приказы ваших контрреволюционеров командиров, будете проливать кровь своих братьев крестьян, одетых в шинели, или рабочих и голодных беженцев, собравшихся здесь из захваченных немцами районов? Вы что, рехнулись? Или не понимаете, что весь фронт теперь стоит за большевиками, и если оттуда подойдут их войска, то вам придется ой как несладко?..»
И ни Жданов, ни генералы Довбор-Мусницкий и Копачев не знали, что как только в кавдивизии и Польском уланском полку начались подозрительные приготовления, то сразу же нашлись люди, которые сообщили об этом Минскому военревкому. И Мясников, который все эти дни ждал контрреволюционного нападения, сразу приказал привести в боевую готовность советские части.
Да, Жданов еще не знал об этом. Он поддерживал постоянную связь со ставкой и получал оттуда сведения, что наступление Краснова под Петроградом идет успешно, большевики серьезного сопротивления не оказывают. Поэтому и ему, и минскому «комитету спасения» предписывалось, во-первых, ни в коем случае не допускать переизбрания старых комитетов в армиях и перехода их в руки большевиков, во-вторых, во что бы то ни стало разоружить воинские части Минского Совета и ликвидировать как Совет, так и военно-революционный комитет Западной области и фронта, в-третьих, отправить как можно больше войск на помощь Краснову и Керенскому.
Руководствуясь этими указаниями, Жданов и «комитет спасения революции» в этот и последующие дни рассылали во все части фронта телеграммы о том, будто войска «законного правительства снова вошли в Петроград», что «так называемое правительство Легаша разогнано» и что в Минске «Совет депутатов добровольно уступил власть единственно законному правительству в области и на Западном фронте, которому и должны подчиниться все воинские части и гражданские организации». А в секретных телеграммах командующим армиями и эсеро-меньшевистским комитетам предписывалось всячески препятствовать проведению перевыборов старых комитетов в частях и соединениях и готовить верные войска для отправки в Петроград.