— Понял, товарищ генерал. Сейчас свяжусь с 229-м полком и УРом, разыщу полковника Баландина, он обеспечит. — Полковник Соколов вышел из кабинета.
— Симоненко! — позвал Рубцов адъютанта. Услышав свою фамилию, из общей комнаты сельсовета вбежал маленький, широкоплечий, порывистый лейтенант лет тридцати.
— Слушаю вас, товарищ генерал.
— Иван Алексеевич, — разглядывая карту, начал отдавать распоряжения командир корпуса. — Первое — подготовьте машину для поездки в дивизии, если найдется краска, закамуфлируйте ее, получите ручной пулемет, гранаты. Второе — разыщите полковника Баландина. Третье — организуйте, чтоб на случай бомбежки во дворе подготовили укрытия, щели просто… На первое время вполне удовлетворят…
Один день, который имелся в распоряжении штаба 1-го стрелкового корпуса, накануне выехавшего на свой командный пункт в село Визну, позволил заместителю начальника штаба корпуса по связи полковнику В. Ф. Баландину проверить состояние коммутатора Наркомата связи, протянуть дополнительные линии от него до штаба корпуса, соединить проводной связью штаб с расположением корпусных радиостанций, находящихся в полутора километрах от Визны, в лесу неподалеку от шоссе на Белосток.
Проба связи накануне не удовлетворила полковника В. Ф. Баландина. С дивизиями ему удалось связаться, хотя слышимость была плохой, но с Белостоком еще с вечера связи вообще не стало. Посланная на восстановление группа связистов не вернулась. Ночью прервалась связь и с дивизиями.
Только теперь ему стало ясно, почему это произошло. Услышав разрывы снарядов, гул авиации в воздухе, полковник В. Ф. Баландин понял, что началась война. Теперь от него, отвечающего за состояние связи, требуется сделать все, чтобы дивизии, полки, батальоны были подчинены единой воле и в любой момент могли выполнить маневр, который определит штаб корпуса.
Еще никогда он не чувствовал такой громадной ответственности, какая сегодня легла на его плечи. Сразу же, как только ему стало известно о содержании первой шифровки, он бросился на телефонную станцию, чтобы сделать все возможное для установления связи с дивизиями и частями.
На коммутаторе младший командир И. П. Новоселов, помощник командира взвода связистов, старательно накручивал ручку индуктора, вскоре он вызвал штаб 8-й стрелковой дивизии, расположенной в селе Стависки. Ответил ему дежурный по штабу старший лейтенант В. М Власенко. Разговаривать с ним стал сам полковник Баландин:
— Я по поручению «сто тринадцатого»[9]. Доложите обстановку.
Сквозь шорохи и треск, доносившиеся в телефонной трубке, Баландин расслышал взволнованный голос Власенко и едва уловил то, что он говорил:
— «Сто девятнадцатый»[10] приказал сообщить, что части дивизии подняты по боевой тревоге и сосредоточиваются согласно боевому приказу 01. Просил ускорить переброску 262-го артполка. Сами мы с Ломжей связаться не можем. «Сто девятнадцатый» выбыл на командный пункт. Стависки только что бомбила немецкая авиация, село и склады горят…
Ни с Белостоком, ни с Осовцом, ни с Ломжей, ни с Красным Бором полковник Баландин связаться не смог. Беспомощным и бескрылым почувствовал он себя, когда лейтенант И. А. Симоненко сообщил ему о вызове к командиру корпуса. Боевой приказ артиллерийским полкам в Красный Бор не передан, с дивизией в Осовце связи не установлено…
— Товарищ Новоселов, свяжитесь с командиром вашей роты, узнайте, налажена ли радиосвязь с штабом армии, — приказал полковник Баландин. В голосе его чувствовалось раздражение. — Пусть немедленно сообщит мне, — добавил он, направляясь в штаб корпуса.
Обычно весельчак и балагур, несмотря на свой уже немолодой возраст — месяц назад ему исполнилось сорок, — любивший острую шутку и пикантный анекдот, сейчас он шел к командиру корпуса удрученным. «Не настолько же я лично виноват, — размышлял В. Ф. Баландин, — чтобы полностью отвечать за случившееся. Скорее это не вина, а беда. Ведь надежную связь могли обеспечить лишь кабельные линии и заранее подготовленные узлы связи, а не однопроводные многокилометровые линии и коммутаторы Наркомата связи…