— Расскажите, расскажите, товарищ комбриг, — послышались голоса.
Рубцов встал, снял полушубок. Находившийся рядом боец принял его и повесил на стенку возле двери. Комбриг поудобней уселся.
— Крымский перешеек протяженностью в одиннадцать километров еще во времена Крымского ханства был пересечен десятиметровым валом. Много сотен лет назад вручную был сооружен вал, — начал комбриг. Воцарилась тишина. Лишь потрескивала топящаяся печь, да слышалось бульканье и сопение варившейся в котелках каши. — Ширина вала, именуемого Турецким, у основания метров пятнадцать, вверху — три-четыре. Перед валом был ров глубиной метров до десяти. Так вот врангелевцы первую линию укреплений соорудили перед рвом: три ряда окопов с проволочными заграждениями, с ходами сообщения и блиндажами. Вторую линию — по самому Турецкому валу, устроив пулеметные гнезда с бронированными перекрытиями, способными защитить от огня тяжелой артиллерии. Перед валом и по его скату врангелевцы сделали две полосы проволочных заграждений, во рву еще полосу колючей проволоки. За Турецким валом поставили крепостные орудия, привезенные с севастопольских фортов. Вот так был укреплен вал. Южнее его шла вторая полоса укреплений — Юшуньские позиции. Правый фланг, упиравшийся в Перекопский залив, охранялся боевыми судами. Слева подходил Сиваш, Гнилое море, как его называют. Вот попробуй-ка возьми эти укрепления, тем более в ту пору, когда у нас, по существу, и артиллерии-то почти не было. И что же? Взяли!
Федор Дмитриевич рассказал, как вел он свой батальон ночью по холодной ноябрьской воде через Сиваш, как ударили они по врангелевцам с тыла. Как был он тяжело ранен в атаке под хутором Геркошан. И как на 43-ю стрелковую бригаду, в которую входил его батальон, навалился конный корпус генерала Барабовича.
— Создалась критическая обстановка: полки стали отходить. Спас положение командир дивизии Раудмец, вовремя направив на выручку свой резерв с десятком пулеметов.
На следующий день все дивизии перешли в наступление. Лобовой атакой 51-я стрелковая дивизия взяла Турецкий вал и устремилась в глубь Крымского полуострова… Вот видите, — закончил рассказ комбриг, — крепость, которую Врангель считал неприступной, не устояла против героизма красных бойцов.
Федор Дмитриевич умолк. Не рассказал он своим бойцам только того, какой ценой стоила эта победа для Инзенской дивизии. А потеряла она в те дни две трети личного состава.
— Славная дивизия, — добавил Федор Дмитриевич. — Награждена орденом Красного Знамени и сейчас именуется 15-й Сивашской стрелковой.
Письмо мужу
«Федя, дорогой мой, здравствуй! Наконец-то получила от тебя первую весточку. Понимаю, что тебе там не до писем, но если б ты знал, как я переволновалась за тебя. Ведь прошло полмесяца, а письма все нет и нет. Вчера Леночка мне говорит, что завтра обязательно будет письмо от папы… Я так рада!
Ты, как всегда, бодр и весел, и по тону твоего письма может показаться, что находишься на отдыхе, а не на войне.
Столько лет, Федя, мы прожили вместе и ни разу не разлучались. Я привыкла быть всегда рядом с тобой. И сейчас за тебя очень волнуюсь. Леночка тоже сильно тоскует по тебе. Она даже по секрету призналась, как прошлой зимой, во время ее болезни, вы с нею обманули меня. Ай-яй-яй! Я Леночке разрешала тогда только чай с вареньем, а ей захотелось жареной картошки. И ты, оказывается, принес. Да еще и сказал: «Ешь скорее, чтоб никто не увидел, а то попадет нам от мамы…» Я все узнала. Но так и быть — прощаю.
Каждое воскресенье Леночка зовет меня кататься на лыжах у Егошихи. И знаешь, что говорит? «Нельзя, чтобы лыжню нашего папы занесло снегом». Только у нас стоят просто жестокие морозы, частенько столбик на термометре укорачивается до отметки минус сорок. О лыжной прогулке не может быть и речи. Над Камой висит туман, правый берег едва виден.
Федя, когда ты уехал, я поняла, что без тебя Пермь стала мне роднее и ближе. Иду по улицам и вспоминаю: вот здесь мы гуляли с тобой, вот здесь ты любил бывать. Недавно мы, врачи, всей клиникой ходили в оперный. Слушали «Князя Игоря». Музыка мне очень понравилась, но пели слабовато…
У нас в клинике все интересуются, как вы воюете, желают скорой победы.
Федор, скажу честно, в Перми тебя помнят и уважают.
Иногда звонят Ян Семенович и Иван Петрович. Спрашивают, есть ли от тебя вести, хотят знать, как идут твои дела. Меня подбадривают. Мне кажется, они сейчас немножко завидуют тебе. Напиши им.