- Давай, полковник, - напутствовал комкор Ковалевского, - вырывайся на простор. Будем поспевать за тобой.
Подвижная группа острым клином вонзилась в расположение врага, захватила поселок Роэла.
На третий день наступления гвардейцы натолкнулись на упорное сопротивление противника у реки Педья. Немцы взорвали мосты, стянули сюда до десятка артиллерийских и минометных батарей. Ковалевский радировал о заминке.
Чтобы открыть дорогу подвижной танковой группе, нужно было столкнуть противника с рубежа на реке Педья. Симоняк сконцентрировал в этом районе мощный артиллерийский кулак, перебросил туда несколько стрелковых полков. Вечером, когда бои, казалось, уже затухали, по огневым позициям врага ударили орудия и минометы. В сгустившейся темноте под прикрытием огня гвардейцы на бревнах, набитых сеном плащ-палатках, самодельных плотиках переправились через реку, сбили фашистов. Саперы тотчас навели переправы, и танки подвижной группы с десантами стрелков помчались по дороге к городу Раквере.
- Куда поедем теперь? - спросил у Симоняка шофер.
- К Трусову.
Штаб корпуса разместился в просторном доме. И поздней ночью здесь никто не спал. Трусов обрадовался приезду комкора, которого не видел весь день. Вопросов к Симоняку накопилось много. Комкор, однако, опередил:
- Как связь со штадивами? Донесения поступают?
Штабу было трудно работать при такой резко меняющейся обстановке. Радио становилось порой единственным средством связи. С полной нагрузкой работали радиостанции, сбивались с ног офицеры связи. Как убедился Симоняк, его штаб в общем-то был хорошо осведомлен о положении в частях.
Трусов назвал комкору несколько цифр по 45-й дивизии. За день боя она уничтожила около полутора тысяч вражеских солдат и офицеров, захватила двадцать два миномета, десять бронетранспортеров, семнадцать складов с боеприпасами, имуществом и продовольствием.
- Недурно, - заметил Симоняк. - А у Щеглова?
- Цифры еще внушительнее. Полки дивизии истребили свыше двух тысяч гитлеровцев, захватили двадцать орудий, тридцать пулеметов, тридцать автомашин и более пятисот пленных.
Как и на Карельском перешейке, потери противника значительно превосходили потери корпуса. И после трех дней боя он был грозной для врага силой.
- Пошли хорошо, - сказал Симоняк. - Скоро, пожалуй, встретимся с войсками, которые наступают из-под Нарвы. А теперь выкладывай, Иван Ильич, свои вопросы.
9
Романцов мчался по дороге на виллисе. На заднем сиденье стояла рация, и солдат, не снимая наушников, прислушивался к трескотне в эфире. Часто раздавалась то немецкая, то русская речь.
Утро выдалось погожее. Над низинами стлался молочный туман.
На околице деревушки Романцов остановил машину. Мучила жажда. У колодца комдив увидел женщину лет сорока пяти. Она поднимала ведро с водой из бетонного колодца.
Романцов подошел к колодцу и, думая, что женщина не понимает по-русски, знаками попросил ее дать водицы испить.
- Я не глухонемая, - улыбнулась женщина, - по-русски разговариваю. Двадцать лет преподаю русский язык в здешней школе.
Командир дивизии попил воды, поблагодарил учительницу и направился к машине.
- Погодите, товарищ генерал, - остановила его женщина. - Будьте осторожнее. В следующей деревне баррикады построены.
- Войска прошли. И я проеду.
- Вы-то одни. Фашисты вас могут убить.
Романцов по рации вызвал резервную роту танков и отправил ее в разведку. Слова женщины подтвердились. Танкистов обстреляли, но бой длился недолго, и наши боевые машины разнесли баррикады, уничтожили сидевшую за ними засаду.
Комдив оставил резервную роту на околице деревни и поехал догонять свой 191-й полк.
Дорога пролегала через редкий осинник. Шофер гнал виллис на большой скорости. Пересекая широкую поляну, он вдруг резко затормозил...
Из леса вытягивалась длинная колонна.
Романцов поднес к глазам бинокль:
- Попались как кур во щи! Фашисты!
Романцов выпрыгнул из машины и достал из кобуры пистолет.
Колонна приближалась. Комдив уже хорошо различал лицо шагавшего впереди офицера. Почему они не стреляют? - недоумевал комдив, косясь в сторону шофера, которому никак не удавалось развернуть на узкой дороге машину.
Голова колонны была уже совсем рядом. Романцов, прислонившись к дереву, крикнул:
- К бою готовьсь!..
А затем, обращаясь уже к немцам, строго приказал:
- Стой!
Колонна остановилась. Пожилой офицер с погонами майора козырнул генералу и на ломаном русском языке отрапортовал:
- Мы первого эстонского полка. Идем сдаваться в плен.
С души Романцова словно камень сняли.
- Давно пора вам было сдаться! - сердито проговорил он. - Эстонцам не по пути с фашистами. Ваши братья рядом с нами наступают, а вы...
- Мы не по доброй воле, - сказал майор.
- Где ваше оружие?
- Оставили вон там, - показал майор в сторону леса, откуда они вышли. Куда нам идти?
- Пункт сбора военнопленных отсюда километрах в десяти. По этой дороге. Да, кстати, что-нибудь белое у вас есть?
Нашлись белые платки. Их привязали к шесту.
- А теперь - шагом марш!
Две сотни с лишним солдат прошагали мимо Романцова и лежавшего неподалеку от него радиста с автоматом. Проводив их глазами, комдив и радист подошли к виллису.
- Я уж думал, нам капут, - признался шофер. - Душа в пятки ушла.
- То-то машину долго разворачивал, - проворчал Романцов. - Разверни обратно, поедем тем же курсом.
Полк Игнатьева они нагнали у небольшого хутора. Впереди потрескивали пулеметные и автоматные очереди. Время от времени у домика и на окрестных полях рвались мины.
Командир полка сидел в канаве у стога сена.
- Что застрял? - отрывисто спросил комдив.
- На опушке леса у немцев сильный заслон. Танки пропустили, а нас встретили огнем.
- На огонь надо ответить более сильным.
- Вот я и подтянул пушки да пустил в обход своих стрелков.
Романцов по рации вызвал резервную роту танков.
Заслон ненадолго задержал наступающих. Его уничтожили, и полк Игнатьева, наверстывая упущенное время, устремился вдогонку за передовым отрядом дивизии.
10
Двадцатого сентября наступавшие от Тарту к Раквере войска 2-й ударной армии соединились с частями 8-й армии, двигавшимися из-под Нарвы. Немцы откатывались на запад, к портам Хапсалу и Пярну. Армии Федюнинского не было смысла дальше идти на север. Следовало срочно повернуть ее на запад.
Войска находились в непрерывном движении, связь с ними была неустойчива, командующий фронтом приказал командарму и его заместителям выехать в корпуса первого эшелона и изменить направление их движения.
К Симоняку маршал Говоров направил Маркиана Михайловича Попова.
На рассвете генерал Попов добрался до штаба корпуса. Он застал Симоняка за завтраком в просторном помещичьем доме. За столом кроме Симоняка сидели Трусов, Иванов, Морозов.
- Какими судьбами? - обрадовался комкор. - Подсаживайтесь к столу.
- Потом... потом, - махнул рукой Попов. - Вы получили распоряжение изменить движение корпуса?
- Нет, - ответил Симоняк.
- Тогда давайте карту.
И Попов карандашом показал, куда надо держать теперь курс.
- Этот поворот на девяносто градусов нужно сделать немедленно и перейти к параллельному преследованию противника.
- Но ведь наши дивизии выслали разведку и авангарды в другом направлении на север. Их быстро не повернешь, - заметил Трусов.
- Ничего, - решительно сказал комкор. - Пускай дивизии высылают и новую разведку и новые авангарды в западном направлении и сразу же двигают полки. А с теми разведывательными отрядами, которые высланы раньше, надо связаться по радио... Я так решаю. Правильно?
Симоняк повернулся к Попову, и тот согласно кивнул головой.