— Свиньи! — сказал Грегор, дрожа всем телом. — Чертовы свиньи… мы могли отравиться этой дрянью!
Я равнодушно пожал плечами.
— Они все одинаковы… Помнишь, как в Киеве эсэсовцы выстроили женщин вдоль рва и заставили снять с одежды желтые звезды, а потом расстреляли их?
— Ну и что? — проворчал Грегор. — Это ведь не то же самое, что положить мышь в еду.
— Почему же? — возразил я. — Это просто утонченность… людям доставляет удовольствие мучить других.
— То были эсэсовцы, мы здесь не при чем.
— Ошибаешься, — угрюмо сказал я. — То, что делает СС, делается во имя Германии. И если мы проиграем войну… — я указал на него в темноте подбородком. — Если проиграем войну, расплачиваться придется нам с тобой.
Дверь внезапно распахнулась, вошли двое с петлицами НКВД. Не сказав ни слова, подняли нас и повели наверх. Если б не форма, их можно было бы принять за пришедших убивать эсэсовцев[103].
— Давай, давай!
Нас бросили в кузов нагруженного боеприпасами грузовика, мы сели на ящики с гранатами и обхватили себя за локти. В подвале было сыро, холодно, и свежий морозный воздух пронял нас до костей. Перед тем как машина тронулась, появился еще один молодчик из НКВД и властно протянул руку.
— Давайте сюда все ценное — часы, авторучки, зажигалки, кольца, портсигары… — Щелкнул пальцами. — И тому подобное. На Колыме все это вам не понадобится.
У нас с Грегором не оставалось ничего ценного, все было давно потеряно или украдено. Молодчик избил нас до полусмерти и закрыл дверь. Все они были одинаковы. Красная звезда или мертвая голова — что это меняло? Я вспомнил, как эсэсовцы подожгли бороду старому еврею, потому что у него тоже не было ничего ценного. Коммунист или нацист, серп с молотом или свастика — что это меняло?
Грузовик медленно полз по обледенелым дорогам. Мы с Грегором наконец пришли в себя, снова сели на ящики, дрожали и жаловались километр за километром. Наконец доехали до города — довольно большого, судя по тому, что мы могли видеть, — и нас передали, словно два тюка, в другие руки.
Под вечер нас привели на допрос к полупьяному подполковнику НКВД, с ним была бесформенная переводчица с капитанскими погонами. Мы с Грегором стояли бок о бок и отвечали по очереди, словно на какой-то нелепой репетиции.
— Откуда вы?
— Из Сталинграда, — ответил я.
— Из Сталинграда? Принимаете нас за дураков? В Сталинграде все немцы перебиты, так сказано в «Правде». Начнем сначала. Откуда вы?
— Из Сталинграда, — ответил Грегор.
Переводчица выпятила грудь и переглянулась с подполковником.
— Это невозможно! — выкрикнула она. — Отсюда до Сталинграда больше пятисот километров, и у нас повсюду дозоры.
Теперь уже переглянулись мы с Грегором.
— Ничего не попишешь, — сказал я. — Мы все-таки из Сталинграда. Видимо, «Правда» ошиблась.
Переводчица стегнула меня плеткой по лицу.
— Отвечай, когда к тебе обращаются! Хватит лгать!
И, снова щелкнув плеткой, сунула сигарету в толстые, накрашенные губы и закурила. Мало сказать, что в ней не было ничего привлекательного. Она едва походила на человекоподобное существо, тем более на женщину. Отступив на шаг назад, она разглядывала нас блестящими глазами. Подполковник заговорил, и она перевела нам.
— Так! Вы утверждаете, что были в Сталинграде! В какой дивизии?
— Шестнадцатой танковой.
— Кто командовал ею?
— Генерал-лейтенант Ангерн.
— Чушь! Ты несешь чушь!
Она повернулась и негромко заговорила, обращаясь к подполковнику; тот грузно поднялся, пошатываясь, вышел из-за стола и сильно ударил меня в живот рукояткой револьвера. Мне стало любопытно, почему они испытывают ко мне гораздо большую неприязнь, чем к Грегору.
— Лжец! — выкрикнул он.
Большие красные губы переводчицы искривились в язвительной усмешке.
— Мы знаем, что вы шпионы, — сказала она. — Почему бы сразу не признать, что в Сталинграде вы не были? Почему не признать, что вы фашистские агенты?
Грегор склонил голову набок.
— Потому что мы пришли из Сталинграда, — негромко произнес он.
— Ну… ладно же! Упорствуйте в своей лжи! Мы разоблачим вас по ходу дела… Где сражалась ваша дивизия, в Сталинграде?
— В какую армию входила Шестнадцатая танковая дивизия?
— Какие русские части противостояли вам?
— Кто командовал ими?
— Назовите еще раз фамилию своего командира!
Вопросы сыпались на нас один за другом; переводчица переводила их подполковнику; обоих, как будто, все больше смущала точность наших ответов.
103
Здесь и далее. — Еще один фронтовой «ужастик» в изложении автора. Особенно любопытен факт заключения военнопленных в кузов грузовика, полный боеприпасами. — Прим. ред.