Когда голова походной колонны выходила уже из деревни, к полковому командиру подбежал фельдфебель шестой роты Прохор Мезенцев. Откозырнув, он доложил:
— Ваше благородие! Надо арестовать шпиона.
— Какого шпиона, Мезенцев?
— А того ходи, что пересчитал наш полк. И всю мою 6-ю роту по взводам.
— Ты уверен, что он нас считал?
— Как не уверен — ведь он перед моим носом пальцы загибал и всё считал губами.
— Ну считать он мог всё, что ему угодно. А как мы его допросим, фельдфебель?
— Тряхнём его за душу, так он всё и расскажет нам про своё шпионство и про то, что он у нас в полку считал.
— Кто ж его допрашивать будет? У нас нет знающих язык китайцев. И переводчика нет.
— Жаль тогда. Всё же не нравятся мне, кто нас считает по пальцам.
— И мне не нравится, Мезенцев. Но на сей счёт у меня от Начальства никаких инструкций нет.
— Тогда надо сказать ротным унтер-офицерам, пусть просматривают за такими ходи, чтоб те среди солдат не болтались почём зря.
— Это ты верно заметил. Кликни-ка полкового адъютанта. Я ему приказ велю написать...
18-й стрелковый полк по прибытии в Маньчжурскую армию был включён в состав 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Сибирской она была только по названию, так как предназначалась для Восточной Сибири. Её стрелковые вояки формировались в центральных губерниях России и там же были расквартированы до 1904 года.
Но пополнение фронтовым потерям приходило уже из сибиряков, в своём большинстве таёжников, людей немногословных. И к концу Русско-японской войны полк Юденича действительно стал наполовину сибирским по составу людей. Даже убыль из офицеров пополнялась запасниками то из Иркутска и Канска, то из Красноярска и Новониколаевска.
В Мукдене стрелкам пришлось распрощаться с удобным следованием на войну по железной дороге в вагонах-теплушках. Теперь им предстояло идти своим ходом по размытым частыми дождями просёлочным дорогам.
Полковые тяжести перевозились на обозных повозках. Стрелки и их командиры были немало удивлены тем, что в японской пехоте для таких целей обычно использовались носильщики, которые за свой действительно каторжный труд получали больше рядового солдата и повышенный по калорийности суточный паек. По этому поводу русские солдаты шутили:
— Лошадей им на островах надо разводить, а не рис сажать.
— Как можно за японскими стрелками в бою угнаться? За него все тяжести другой носит на себе.
— Разве это армия? Ни тебе обозных телег, ни сидора с казённым грузом за плечами.
— Да, вид у японца-солдата прогулочный. Сразу видно издалека — не русский солдат. Не наш...
Через неделю стрелковый полк, в котором не было ни одного участника минувшей Русско-турецкой войны 1877- 1878 годов, оказался на театре военных действий. Наступил месяц май с его страшной для здешних мест жарой.
Первый увиденный Юденичем японец оказался, как ни странно, вражеский лазутчик. Случилось это в небольшой деревушке Лизаньцухе, в окрестностях которой полк остановился на днёвку. Были разбиты палатки, задымили костры. Полевой бивуак и деревню окружили на всякий случай дозорами.
Всё было как на полевых учениях под Вильно, если бы не появление в палатке полкового командира дежурного офицера поручика Осипова с взволнованным лицом:
— Господин полковник, наш дозор японского шпиона поймал. Под простого китайца был одет. Стрелки Вагин и Докучаев.
— Шпиона? С чего дозорные взяли, что это шпион?
— Точно так. Он заговорил с ними у деревенской лавки на русском, правда, говорил скверно. Спрашивал, откуда прибыли в Маньчжурию.
— Интересно. Продолжайте, поручик.
— Стрелкам он не понравился — больно чисто был одет для китайца. Вагин и Докучаев его стали задерживать, за косу схватили, а она оказалась фальшивой, прикреплённой к шапочке. Тут уже дозорные не растерялись: под ружьём привели задержанного в дежурную роту.
— Молодцы.
— Точно так, господин полковник. Молодцы, да ещё какие.
— Прикажите привести этого человека ко мне и смотрите, чтоб не скрылся по случаю.
— Не беспокойтесь: его наши молодцы стерегут. От них он никуда не денется.
Вскоре пойманный шпион стоял перед Юденичем. Это был человек монгольской расы, чисто одетый и даже в белых носках, которые краешком выглядывали из-под синих шаровар. Костюм его очень напоминал одежду китайского священника. Голою была обрита наголо, в руках он нервно мял китайскую шапочку с прикреплённой к ней длинной чёрной косой.