Куропаткину не дали закончить. Из рядов полка раздалось без всякой на то начальственной команды многократное «Ура!». Известие о коллективном награждении всем пришлось по сердцу — гордость за награду была приятна.
Когда общее ликование немного утихло, командующий поднял руку и в наступившей тишине громогласно продолжил:
— Государь благодарит своих сибирских стрелков за примерное геройство. И высочайше повелел наградить за Янсынтуньский бой Георгиевскими крестами по два человека с каждой роты полка.
Возгласы «ура» вновь разнеслись по округе. Было чему радоваться — 18-й стрелковый полк получал первые на войне почётнейшие награды — знаки отличия императорского военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия для нижних чинов.
Список награждённых у полковника Юденича был приготовлен. Из штаба армии о числе награждённых он был оповещён заранее. Полковой адъютант выкрикивал одного за другим наиболее отличившихся в бою под Янсынтунем стрелков:
— Старший унтер-офицер Стрельников!
— Унтер-офицер Соловов!
— Унтер-офицер Русанов!
— Рядовой Новгородцев!
— Рядовой Рыжов!
— Барабанщик Низамаев!..
Стрелки один за другим выходили из строя и подходили к командующему Маньчжурской армией. О чёткости шага не было речи — разбитые в походной жизни солдатские сапоги скользили по сырой жухлой траве, по грязи. Но Куропаткин на войне при всей своей строгости подобного не замечал. Он знал, что сегодня награждает подлинных героев 18-го стрелкового полка, которые своей доблестью делали честь русскому оружию.
Командующий прикреплял на грудь, на шинель каждого награждённого серебряный Георгиевский крест низшей, Четвёртой степени. Каждому говорил похвальное слово, зная, что через час-другой оно будет известно не только в роте, но и во всём полку. Оделив высшей солдатской наградой последнего доблестного стрелка, выкрикнул перед строем:
— Желаю вам получить в боях ещё Георгиев! Слава 18-му стрелковому полку русской армии! Ура вам, братцы!
Ответ Куропаткину был ещё более дружный, чем при встрече.
— Спасибо вам, братцы-стрелки, за бодрость духа! От моего имени всем вам сегодня выдать по чарке. Праздник должен быть по нашему обычаю праздником. Закусим чем Бог послал.
Только после «одарения чаркой» полутора тысяч воинов-стрелков командующий Маньчжурской армией приступил ко второй части церемонии чествования. Выступивший вперёд на несколько шагов офицер армейского штаба стал зачитывать высочайший рескрипт:
«Мы, Николай II, всероссийский император награждаем командира 18-го стрелкового полка полковника Юденича Николая Николаевича золотым оружием — офицерской саблей с надписью «За храбрость» за дело под Янсынтунем. Награда даётся за храбрость, распорядительность в бою и умелое командование полком...»
Генерал от инфантерии Куропаткин после зачтения высочайшего наградного рескрипта протянул награждённому двумя руками золотое оружие. Когда тот принял из его рук саблю, обнял и расцеловал Юденича:
— Ну, Николай Николаевич, хвалю тебя от своего имени. Всем ты удачен на полковом командовании. Видит Господь Бог — быть тебе на войне с Японией генералом...
Командующий в полку задержался ещё на час. Побеседовал накоротке с офицерами и стрелками одной из рот, побывал у дымящейся полевой кухни и попробовал солдатской пищи. Похвалил зардевшихся от присутствия высокого гостя кашеваров:
— Хвалю, братцы, за такую гречневую кашу. Молодцы, кашевары. Вот вам от меня каждому по рублю серебряному наградных.
В ответ услышал «бодро-привычное»:
— Рады стараться, ваше благородие...
Вскоре после наградного для 18-го стрелкового полка дня пришёл день подлинной печали для русского воинства, сражавшегося на полях Маньчжурии.
20 декабря 1904 года пал до того мужественно сражавшийся Порт-Артур. Известие это, как громом, поразило русскую армию. Столько писалось и говорилось о героизме и стойкости защитников крепости, а тут капитуляция. Но тогда ещё никто не знал о предательстве генерала Стесселя, сдавшего японцам Порт-Артур, который мог держаться ещё не один месяц.
Падение морской крепости России на Квантунском полуострове меняло многое на идущей войне. Уже через месяц-другой это почувствовала на себе и вся куропаткинская армия, особенно её сибирские стрелки.
Армия генерала Ноги, которая вела осаду русской крепости, стала быстро перебрасываться на поля Маньчжурии. Давление армий маршала Ивао Оямы, главнокомандующего императора-микадо заметно усилилось. Начались ожесточённые сражения по всей линии фронта.