Суворова переводят под Очаков. Потемкин оказался нерешительным и бездействовал. Суворова это злило. Турки ободрились и делали очень смелые вылазки. В одну из этих вылазок Суворов зарвался, наскочил на очень большой отряд турок и хотя вылазку блестяще отбил, однако потерял много людей. Сам Суворов был ранен.
Слишком энергичное действие Суворова очень озлило Потемкина и последний прислал спросить Суворова: как он смел без его позволения завязать такое важное дело? Такой вопрос ему, Суворову, Потемкиным, которого Суворов в военном деле, по всей справедливости, считал неизмеримо ниже себя, в свою очередь, взорвал Суворова. Если прибавить к этому сознание Суворова о некоторой неудаче и потере, а также физическую боль от раны, предшествовавшую нервность от лихорадок и раны на Кинбурне, то станет вполне понятною и невоздержанность, резкость и дерзость Суворова даже по отношению к такому всесильному человеку, как Потемкин. На беду, присланный Потемкиным генерал прибыл в то время, когда Суворову извлекали из раны пулю и перевязывали рану. На грозный вопрос всесильного фаворита Суворов отвечал:
О, долго, долго пришлось Суворову уламывать фаворита, пока получил прощение.
Суворова вновь послали на Кинбурн, но и отсюда он сумел быть полезным и в решительную минуту помочь Потемкину взять Очаков, за что и получил брильянтовое перо на шляпу.
Вскоре турецкая война приняла новый оборот. В войну вмешалась Австрия. В этой войне Суворов вполне заслуженно получил европейскую известность на глазах благородных свидетелей. Суворов был отправлен на пункт, где он стоял рядом с австрийской армией. Это был самый важный пункт, и нужно было ожидать особенно сильного нападения на него со стороны турок. Начальником австрийских войск был принц Кобургский.
Вскоре австрияки заметили движение сильной турецкой армии на Фокшаны. Принц Кобургский послал к Суворову просить помощи. Погода была скверная, и Кобург приходил в отчаяние. Но он был поражен необыкновенно быстрым прибытием армии Суворова. Нужно было составить план защиты и уговориться относительно поддержки. Кобург был старше и потому послал приветствовать Суворова и просить о личном свидании. Суворов дал уклончивый ответ. Второй посол. Генерал молится Богу и посла не приняли. Третий посол. Генерал спит. Хоть кому станет жутко… А день прошел. Вдруг в одиннадцать часов ночи Кобург получает краткую записку от Суворова: «Войска выступают в два часа ночи тремя колоннами. Среднюю колонну составляют русские. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками влево и вправо. Говорят, перед нами турок тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят – дальше. Жаль, что они не все вместе, лучше бы было покончить с ними разом».
Боевая известность Суворова и благоразумие Кобурга были причиною тому, что план его приведен был в точное исполнение. В результате получилась блестящая победа. Широкий ум одного понял силу гения другого, и искренняя дружба на всю жизнь соединила этих двух людей. Чисто братские отношения вождей отразились и на армиях: русские и австрийцы отнеслись друг к другу по-братски. Как австрийская армия, так и австрийский император бесспорно признали, что победа при Фокшанах одержана была главным образом Суворовым.
Императрица Екатерина была очень обрадована этим подвигом Суворова и наградила его брильянтовым крестом и звездою к Андрею Первозванному, а австрийский император – брильянтовой табакеркой с брильянтовым шифром. Даже турки не забыли своего победителя и назвали Токаль-паша и его именем пугали детей.
Через два месяца турки вновь начали наступать на австрийцев. Явился Суворов. На этот раз турецкие силы в четыре раза многочисленнее армии союзников. День, в который произошло это сражение, совпал с днем разгрома Суворовым Огинского. И вот Суворов во второй раз, теперь при Рымнике, в тот же день прославил имя русской армии и свое полною блестящею победою. Теперь и Потемкин забыл против Суворова все свои обиды и искренно радовался и поздравлял его. За эту славную победу Суворов получил звание графа Рымник-ского, Георгия I ст., брильянтовый эполет и весьма богатую шпагу, к этому добавлен еще был дорогой перстень. Австрийский император также жаловал Суворову графский титул Священной римской империи.
С великим удовольствием он писал своей Суворочке как о великих победах, так и о всех милостях, по этому поводу на него излитых.
Для полного успеха в войне нужно было взять крепость Измаил, которая всеми считалась неприступною. Но было ли что Суворову недоступно в войне!.. Суворов назначается к Измаилу с поручением взять его.
Весть о назначении Суворова под Измаил быстро пронеслась по войскам, а вместе с этим и убеждение, что Измаил будет взят немедленно. И вот 2 декабря рано утром к русским аванпостам под Измаилом подъехали два всадника. То был Суворов с казаком, везшим в небольшом узелке багаж генерала. Тем не менее моментально раздался пушечный салют с батарей и все от мала до велика оживились и просияли. В лице маленького худенького старичка явились честь, слава, храбрость и победа. Вскоре Суворов отправился по полкам. Находил знакомых солдат, вспоминал прежние подвиги, беседовал, острил, смеялся и всех обласкал добрым словом. Это был добрый гений. Это был вдохновитель беззаветной храбрости, самоотвержения, силы, энергии, бесстрашия и безумной самоуверенности в победе. Полководец не скрывал от солдат трудность дела. Напротив, он знакомил их с препятствиями, учил, как их преодолеть, и в будущем указывал на пущую славу, которую они, несомненно, должны восприять.
Ознакомившись с положением дела, наэлектризовав войска, сделав надлежащие. распоряжения, Суворов составил военный совет, в котором заявил: «Я решился овладеть этой крепостью или погибнуть под ее стенами». Казак Платов на это возгласил: «Штурм», все остальные к нему присоединились. Перецеловав всех, Суворов сказал: «Сегодня молиться, завтра учиться, послезавтра победа либо славная смерть».
Перед штурмом Суворов послал следующую записку в Измаил: «Сераскиру, старшинам и всему обществу! Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление – воля; первый мой выстрел – уже неволя; штурм – смерть. Что ставлю вам на размышление». Турки отвечали: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил». Дунай не остановился в своем течении и небо не упало на землю, а Измаил был взят Суворовым.
Суворов писал Потемкину: «Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший перед Высочайшим троном Ея Императорского Величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость».
Измаильский штурм отличался нечеловеческим упорством и яростью турок, так как они знали, что пощады не будет. Это упорство безнадежного отчаяния могло быть сломлено только крайним напряжением энергии атаковавших… Храбрость русских войск под Измаилом дошла как бы до совершенного отрицания чувства самосохранения… Спустя некоторое время Суворов, проезжая мимо одной из финляндских крепостей, спросил своего спутника:
– Можно ли взять эту крепость штурмом?
– Какой крепости нельзя взять, если взят Измаил…
Суворов задумался и, после некоторого молчания, заметил:
– На такой штурм, как измаильский, можно пускаться один раз в жизни.
Турки пришли в ужас. Вся Европа была изумлена и поражена. Россия обожала своего героя-победителя… Что ждало героя?…
Суворов лично отправился к главнокомандующему Потемкину с докладом. Оба горели нетерпением броситься в объятия и облобызаться. Суворов влетел к Потемкину, и они обнялись…