Суворов признавал только самые общие планы, предоставляя все остальное указанию обстоятельств, и постоянно говорил об этом, ссылаясь на Юлия Цезаря. Он сильно не любил тщательно разработанные планы, да еще и коллегиальные; такие планы, составляя секрет многих, редко остаются в тайне и попадают обыкновенно в руки неприятеля. Будучи знатоком истории, особенно военной, и изучив в совершенстве войны XVIII столетия, Суворов видел, что несчастная мания - все предвидеть, комбинировать на бумаге и направлять каждый шаг главнокомандующего из кабинета - дорого обходилась Австрии уже несколько десятков лет, и только эта держава, по непонятной слепоте, не замечала фальши в своей системе. "В кабинете врут, а в поле бьют", постоянно говорил Суворов.
Отказавшись от подробного плана кампании, не должен ли был русский полководец изложить соображения в общих чертах? Утвердительный ответ едва ли верен. Всякий план Суворова показался бы им слишком смелым и рискованным. Затем, окажи Суворов уступчивость, сделай первый шаг, от него потребовали бы и второго, и третьего. Между тем второго и третьего шагов Суворов сам не знал, отлагая их до знакомства с делом на месте. А конечным результатом было бы составление гофкригсратом собственного проекта, к чему уже была сделана попытка начала кампании до Адды.
Русский император не навязывал Австрии Суворова; она сама признала его якорем своего спасения, сделала своим фельдмаршалом, обещала широкие полномочия. При таких исключительных условиях можно было не обращать внимания на формы, а заботиться о сущности. Но ничто так не живуче, как дурные традиции, и ничто так не чувствительно, как самолюбие, особенно если под ним нет ничего.
В Вене успел написать его портрет "первый венский живописец" Крейцингер. Портрет Суворова остался в Вене как бы на память; оригинал в нее более не возвращался. Суворов, кончивший переговоры с Венским кабинетом ничем, дал только в частном обществе шутливое обещание: не следовать примеру других, не обращаться с французами так деликатно как с дамами, ибо он уже стар для любезностей. Но он ошибся, полагая, что выедет из Вены с полной волей. На прощальной аудиенции Франц принял его благосклонно, но при этом вручил инструкцию с указаниями для начала кампании.
После вступительных комплиментов, в которых между прочим значились и "великие, испытанные дарования" Суворова, инструкция гласила, что целью первых наступательных действий должно быть прикрытие австрийских владений и постепенное удаление от них опасности неприятельского вторжения. Для этого надлежит обратить усилия в Ломбардию и в страну по левому берегу р. По; достигнутые успехи оградят южный Тироль от неприятеля, освободят от французов полуденную Италию и дадут возможность усилить союзную армию в Италии частью тирольских войск. Согласно с этим, Суворов должен был отрядить часть войск в Полезину и в низовья По для наблюдения за неприятелем со стороны Феррары, а с главными силами двинуться к Минчио, перейти ее, овладеть Пескьерою и потом или осадить Мантую, или блокировать ее, продолжая наступление к рекам Олио и Адде. План дальнейших действий Суворов обязан был сообщить императору. Чтобы не отвлекать Суворова, поручено генералу Меласу вести с гофкригсратом переписку о продовольствии и других потребностях.
Вероятно, Суворов решил держаться данных правил постольку, поскольку они будут отвечать его собственным предположениям, вытекающим из условий места и времени. Он делал так всегда, не только отступая от инструкций, но даже вопреки им. Он полагал, что успех все покроет и извинит, как было до сих пор. Что касается хозяйственной части, то передача её другому вероятно была даже приятна Суворову, по крайней мере на первое время.
Суворов дал верх над собой австрийскому императору, что и выразилось внезапно появившейся инструкцией. Недостаток в переговорах сказался и в том, что потом каждая сторона считала себя правой, и Франц оправдывался перед русским Государем тем, что поступил на основании венских переговоров. Таким образом, если строго придерживаться истины, то нельзя вину во всех плачевных последствиях отнести безраздельно на Венский кабинет, а Суворова признать только несчастной жертвой.