Гренье с частью дивизии остановил наступление генерала Отта, который имел еще мало войск; затем французы, усилившись подошедшими батальонами, перешли в наступление. Шателер приспел с головными частями к полю сражения, и Суворов приказал австрийской кавалерии не ждать сбора каждого полка, а атаковать неприятеля эскадронами по мере их прибытия, что показалось австрийцам очень странным. Но и это подкрепление не остановило французов, пока донской атаман Денисов, собрав свои полки, не ударил вместе с венгерскими гусарами на левый фланг неприятеля. Лишь тогда пехота была опрокинута и прогнана к Поццо. Подошло еще несколько австрийских частей, бой усилился, Поццо и Ваприо были взяты. Моро не мог удержаться на позиции до прибытия Виктора и велел отходить на новую позицию между Кассано и Инцаго, тем паче, что в тылу французов со стороны Кассано раздавалась сильная канонада. Там, по диспозиции, Мелас с утра атаковал; французы держались в продолжение 5 часов в предмостных укреплениях и за каналом. Суворов приказал Меласу выбить их во что бы то ни стало. Мелас выставил большую батарею, навел через канал мост, взял штурмом тет-де-пон на Адде, и австрийцы ворвались в Кассано вслед за бежавшими французами, которые не успели поджечь мост и свезти с укреплений орудия. Из Кассано австрийцы продолжали движение и очутились в тылу французов, ретировавшихся от Ваприо. Прямой путь отступления на Милан был республиканской армии отрезан, и она перешла на другие дороги.
Потери обеих сторон в этом 12-часовом бою были большие, но, как и следовало ожидать, не равномерные. Союзники лишились свыше 1000 человек убитыми и ранеными; французы - не меньше 3000 человек, считая 2000 пленных; в руках союзников осталось 19 французских орудий и знамя. Потеря эта сильно бы возросла, если бы французы были преследуемы, но обе колонны австрийской армии остановились на поле сражения в изнурении, а за французами пошли одни казаки.
В сражении при Ваприо - Кассано из русских войск принимали участие только казаки. Делом при Ваприо - Поццо управлял маркиз Шателер, Суворов оставался на левой стороне Адды.
Кроме удачной переправы двух колонн австрийской армии у Кассано и Треццо, совершена переправа Вукасовича у Бривио. Войска Серюрье разрезаны были надвое; северная часть едва успела отступить в Комо и через Лугано к Лагомаджиоре; 3000 человек с Серюрье остались ниже Бривио у Вердерио по приказу Моро. Серюрье не знал на что решиться и простоял весь день. Между тем он находился в 7-8 верстах от Ваприо, и появление его в тылу сражавшихся союзников могло бы причинить им большие затруднения; при недостатке решимости на такой шаг, он мог спасти свой отряд, отступив на Монцу. Но он остался на своей позиции, усилив ее несколькими укреплениями, и сам напросился на катастрофу.
После победы 16 числа союзные войска направились к Милану. Вукасович шел туда от Бривио через Монцу, за ним Розенберг. Вукасович выступил 17-го рано утром и передовыми войсками наткнулся на отряд Серюрье. Французам предложено было положить оружие, но получен отказ. Тогда Вукасович, имея до 7000 человек, атаковал французов с правого фланга и тыла. Серюрье упорно дрался и даже сам пытался атаковать австрийцев во фланг, но заметив идущие войска Розенберга, капитулировал. Кроме 250 генералов и офицеров, отпущенных во Францию с обязательством не служить против союзников до конца кампании, взято 2700 солдат и 8 орудий.
Этим завершился переход союзников через Адду. "Тако и другие реки в свете все переходимы", писал Суворов Разумовскому в Вену и называл Адду Рубиконом на дороге в Париж. Он был доволен делами на Адде, хвалил Императору Павлу Меласа за штурм Кассано, храбрость Донских казаков и атамана Денисова, одобрительно отзывался об австрийцах, которые "бились хватски холодным оружием", хвалил венгерских гусар. Известие о победах на Адде было принято в Петербурге и в Вене с восторгом. Император Франц благодарил Суворова рескриптом, император Павел двумя. Все лица, представленные Суворовым, получили награды. Нижним чинам приказано выдать по рублю. Суворову пожалован бриллиантовый перстень с портретом Государя. "Дай Бог вам здоровья", писал Павел I: "О многолетии вашем опять вчера молились в церкви, причем были и все иностранные министры. Сына вашего взял я к себе в генерал-адъютанты со старшинством и с оставлением при вас; мне показалось, что сыну вашему и ученику неприлично быть в придворной службе". Поздравительных писем от своих знакомых и от разных лиц Суворов получил кучу.