Это была первая крупная неудача союзников. Раздраженный Суворов написал сгоряча донесение Государю, выставляя опрометчивость Константина Павловича и указывая, что поведение его противоречит дисциплине. Донесение это он сразу не отправил, а раздумывал и советовался. Когда оно было отправлено, Суворов стал жалеть, что поторопился, послал курьера вдогонку за первым и когда получил обратно бумагу, разорвал ее и успокоился. Но он не хотел оставить несчастный случай без внимания, и потребовал великого князя к себе. Чувствуя вину и желая отсрочить неприятность, Константин послал одного из своей свиты, Комаровского, отговорившись, что прибудет сам вместе с войсками. Суворов встретил того грозно, упрекал, что он с товарищами допустил великого князя до опасности быть убитым или попасть в плен, обещал заковать их и отправить с фельдъегерем в Петербург. Немного успокоившись, Суворов спросил, как велик конвой великого князя, нашел, что недостаточен, велел выделить часть своего при надежном штаб-офицере и приказал Комаровскому отправиться с новым конвоем навстречу великому князю.
Прибыв к Константину Павловичу, Комаровский передал ему, что говорил фельдмаршал. "Так он очень сердит", сказал великий князь и задумался. Прибыв в главную квартиру, он скрепя сердце поехал к Суворову; тот с поклонами встретил его в передней, пригласил в кабинет и заперся с ним вдвоем. Беседа продолжалась с полчаса; великий князь вышел расстроенный, красный от слез. Суворов провожал его с прежними поклонами; проходя приемную, где стояла свита Константина Павловича, назвал их мальчишками, пообещал то же, что Комаровскому.
Неизвестно, где находился во время боя Дерфельден, о нем нигде не упоминается.
Суворов хотел отдать приказ по армии, приписав случившуюся неудачу "запальчивости и неопытности юности", но этот порыв скоро прошел. Но он помнил Басиньяну долго, и когда разговор касался этого в присутствии Константина, Суворов, не обращаясь прямо к великому князю, говорил: "Молодо-зелено; не в свое дело не мешаться".
Константин проникся к фельдмаршалу почтением и послушанием. Прислан учеником военного дела, он просил у него дозволения присутствовать при докладах и решении дел. Суворов согласился с тем, чтобы друг другу не мешать и одному другого не видеть. Константин Павлович, присутствуя при занятиях фельдмаршала со штабом, строго выполнял условие: входил тихо и садился где-нибудь в уголке.
На последнее, присланное в Борго-Франко приказание Суворова с угрозой военным судом, Розенберг отвечал, что в качестве подчиненного виноват без оправдания, но если главнокомандующий пожелает разобрать дело, то оправдает его совершенно. Однако Суворов при первом свидании высказал ему крайнее неудовольствие и не принял отговорок, в том числе и ссылки на великого князя. В приказе по соединенной армии Розенберг не поименован, но косвенно сделан ему строгий выговор. Суворов ставил на вид, что когда русские храбро и успешно наступали на неприятеля, вдруг услышали у себя в тылу барабанный сигнал к отбою и сбору, чего не следует делать и на ученьях. Во время этого же дела, австрийские войска Вукасовича стали проводить против Казале демонстративную переправу вблизи сильного неприятеля, и понесли чувствительную потерю. "Демонстрации - игра юно-военных", говорит Суворов в приказе, указывает на их бесполезность и даже вред, объясняет, что нужны не демонстрации, а "разъезды и обвещательные посты от конницы; разве в ущельях гор пехота употреблена быть может, и то с осторожностью, чтобы не была отрезана. Иначе военный суд разбирать будет". Одобряя храбрость войск при Басиньяне, Суворов хвалит Милорадовича, который шел в атаку со знаменем в руке, в ручном бою сломал свою саблю и потерял под собой двух лошадей.
Государю было донесено об этом деле, как о недоразумении,не скрывая неудачи. Государь взглянул на это серьезно и снова уполномочивал Суворова заменить Розенберга, если он недостаточно способен, Дерфельденом или кем иным, не стесняясь условиями старшинства. Но вместе с тем Павел I изъявил полное благоволение войскам, пожаловал награды по представлению Суворова, нижним чинам велел выдать по рублю, а находившимся под командою великого князя - по два. Суворов не сменил Розенберга. Вместо Розенберга поплатился другой: генерал-майор Чубаров 15 мая отставлен Государем от службы, о чем и сообщено Суворову. Впрочем, через два месяца он принят на службу снова, с прежним старшинством.