Конфедераты частью бежали в поле, частью засели в строениях и вели беспорядочный огонь. Гвардия Огинского, состоявшая из 300 так называемых янычар, упорно оборонялась в нескольких домах на площади, но была или переколота, или выбита и разогнана. Сам Огинский едва спасся, вскочив на коня и ускакав в поле. Он увидел тут своих беглецов, безоружных, блуждавших по разным направлениям. Он отдавал им приказания, просил, но слова его не производили никакого действия.
Петербургские легионеры отряда Албычева, взятые перед тем Огинским в плен, находились в нескольких домах, которые были заперты снаружи. Слыша выстрелы, боевые крики, русские голоса, они повыскакали из окон. Беготня, крики, выстрелы производили впечатление совершенного хаоса, среди которого своих трудно было отличить от чужих. Прибыв в Сталовичи на заре, Суворов заметил солдата, пробирающегося в какой-то дом; он принял его за грабителя и окликнул. Солдат отвечал по-польски и выстрелил в него из ружья, но промахнулся; это был один из гвардейцев Огинского.
В местечке стояла только часть войск Огинского, остальные были невдалеке, в лагере на небольших высотах. Не давая времени конфедератам прийти в себя, Суворов тотчас же по взятии Сталович повел атаку на стоявших в поле. Было уже совсем светло. Беглецы сталовичские присоединились к лагерным, но сил их не увеличили, а принесли с собой ужас и смятение. Однако конфедератов было гораздо больше, тем паче, что большая часть русских карабинер увязались за теми конфедератами, которые бежали не к лагерю, а в сторону. Таким образом, из кавалерии оказалось всего 70 карабинер, польской же конницы примкнуло к лагерю не меньше 500. Но это не остановило Суворова; он понимал, что тяжелым впечатлением ночи неприятель уже заранее обречен на поражение. Атака поведена одновременно кавалерией против кавалерии и пехотой против пехоты, которая занимала левый фланг неприятельского расположения, причем 200 человек, неизвестно почему, стояли в стороне. Суворов решил прежде обстрелять конфедератов, тем более, что и у них были пушки. После непродолжительного артиллерийского и ружейного огня, произведенного во время движения вперед, русские бросились в атаку. Слабый карабинерный эскадрон мигом опрокинул сильную числом неприятельскую кавалерию, пехота потерпела ту же участь, а отдельно стоявшая её часть, на которую особенно энергично велось нападение, почти вся сдалась в плен. Дело кончилось в 11 часов дня. Огинский был разбит и с десятком гусар спасся бегством в Кенигсберг, в Пруссию.
Большая часть русской конницы, ударившаяся в преследование, ушла довольно далеко вперед, когда внезапно появился конфедератский генерал Беляк с двумя комплектными уланскими полками силою в 1,000 человек, пришедший на помощь Огинскому. Он смял кавалерию, но подоспели казаки, восстановили бой, и Беляк принужден был отступить.
Последствия сталовичской победы были громадные. Корпус Огинского перестал существовать, хотя в нем людей оставалось много; серьезная опасность, грозившая русским и их делу, была разрушена совершенно. Малодушное бегство Огинского за границу еще усилило блеск и значение события. Самая крупная надежда конфедератов исчезла, оставив по себе кровавый след.
Конфедераты потеряли все свои орудия, обоз, много знамен, гетманскую булаву и пр. Освобождены 435 пленных батальона Албычева с их двумя пушками. Потеря русских убитыми ограничивалась 8 человеками, у Огинского же Суворов определяет в своих сообщениях разным лицам число убитых от 300 до 500, пленных от 280 до 300, в том числе 16 офицеров.