10 сентября главные силы Суворова тронулись из Таверны к Белинцоне, а Розенберг из Белинцоны двинулся вверх по р. Тичино. Лил дождь, резкий ветер прохватывал насквозь, ночи были сырые и холодные; войска дрогли на биваках. На третий день корпус Дерфельдена, преодолев множество препятствий, расположился у Дацио, туда же подошла от Биаско австрийская бригада Штрауха. Розенберг продолжал обход неприятельской позиции на Сен-Готарде. Дорога для его колонны была длиннее и хуже, с крутыми спусками и подъемами, под непрерывным дождем, по скользким косогорам, с переправами вброд через потоки по колено и по пояс. Солдаты выбивались из сил, несколько человек сорвалось с крутизны и расшиблось, погибло также несколько лошадей с вьюками. Переходы были не в меру велики; войска подымались с рассветом и шли почти безостановочно до самой ночи, а на ночлеге не всегда находили даже хворост для костров. При всем том отсталых было мало: солдаты пособляли друг другу и облегчали ношу тех, кто выбивался из сил. Колонна сделала 75 верст в трое суток и, пройдя 12 сентября Дисентис, где стояла австрийская бригада Ауфенберга, пришла к ночи в Тавеч. Но и здесь ей не удалось отдохнуть, потому что назавтра предстоял поход и атака неприятеля, а ночь была бурная и холодная, с постоянным дождем.
Несмотря на невзгоды, войска были бодры и, по замечанию одного из участников похода, готовы в бой не только с французами, но и с австрийцами. Союзники успели внушить большую неприязнь в рядах русских войск. Не только офицеры, но и солдаты знали имя Тугута, толковали в границах своих понятий о его интригах и вероломстве, считая его чем-то в роде чумы. Кто из офицеров был посведущее, рассказывал анекдоты, вспоминал былые времена, приводил случаи неблагодарности австрийцев к России. Не мудрено, что солдаты изъявляли в шутку готовность бить "не только синекафтанников, но и белокафтанников", и так как австрийское коварство и вероломство не подлежали в их мыслях никакому сомнению, то горячая любовь к обиженному Суворову дошла до обожания.
А сам он, предмет этого обожания, находился среди них по-прежнему простой, доступный, бодрый, изображая первого солдата своей армии. Как всегда, он ехал на казачьей лошади, в легком костюме, прикрытый только тонким, ничем не подбитым плащом, который прослыл в войсках за "родительский", и был сшит 7 лет назад в Херсоне. Голову Суворова прикрывала не каска, как обыкновенно, а круглая широкополая шляпа, неизвестно почему предпочтенная наперекор сезону. Возле него тащился на казачьей лошади и новый его поклонник, Антонио Гамма, 65-летний старик, хозяин дома, где Суворов квартировал в Таверне. Забыв свои годы, семью и домашние дела, он следовал за Суворовым весь поход до Кура, служил местами проводником и не раз приносил войскам пользу .
От Дацио, где остановилась колонна Дерфельдена, до Айроло, занятого передовым французским постом, оставалось всего 10 верст. Сен-Готард угрюмо смотрел на пришельцев; при ненастье вид его был вдвойне суров и внушителен. Гору эту охраняла бригада Гюдена; другая, Луазона, была вблизи, по долине верхней Рейсы; общая численность их до 9,000 человек. Незначительны были эти силы, но местность удваивала, если не утраивала средства обороны. Особенно недоступна была позиция со стороны Италии. Тянувшаяся тут тропинка пересекала горные водотоки, спускалась в глубокие ущелья и подымалась по кручам. В бурное время и при зимних метелях она делалась недоступной, что подтверждалось многочисленными несчастными случаями, и только христианское самоотвержение небольшой общины, занимавшей Госпис, странноприимный дом, выстроенный на высоте 6,800 футов, умеряло число жертв. Атака Сен-Готарда с этой стороны была делом очень трудным и рискованным, оттого Суворов и послал Розенберга обходом в тыл французской позиции, но положиться на один обходный корпус тоже было нельзя, потому что неприятель мог его подавить. На этом была построена диспозиция. Войска Дерфельдена делились на три колонны; правая, из авангарда Багратиона и дивизии Швейковского, должна была обойти левый фланг неприятеля, отрядив от себя несколько батальонов еще правее; левая, из двух австрийских батальонов Штрауха и одного русского, направлялась к верховьям р. Тичино; средняя, из дивизии Ферстера и двух австрийских батальонов шла через Айроло. Боковым колоннам приказано выступить в 3 часа ночи 13 сентября, средней - держаться несколько сзади, чтобы атаковать одновременно; в голове всех колонн иметь пионеров, а артиллерии находиться при средней.