Французы понесли огромные потери, в пределах 3-4000 человек. Одних пленных взято больше 1000, в том числе генерал и 15 офицеров. Потеря русских нигде не показана; из хода дела видно, что она должна быть ниже французской. Поселяне и казаки всю ночь и следующее утро подбирали раненых, сносили их в большой каменный дом в Муттене и рыли могилы для убитых. Взятые у неприятеля пушки были заклепаны и зарыты в землю. У убитых французов оказалось немало съестного: водка и вино в маленьких плоских скляницах, сыр, хлеб, сухари; у редкого из них не было денег или ценных вещей; все это было обобрано русскими. Невдалеке от Швица, в лесу, казаки нашли несколько мешков с сорочинским пшеном, сыром, колбасами и другими припасами - маркитантские запасы, брошенные при бегстве. Авангард, получивший таким образом добычу, разговелся в этот вечер горячим, наварив в водоносных фляжках похлебку.
Ночь прошла спокойно, неприятель смирно стоял за Швицем; казачьи разъезды сновали под городом. Русские отдохнули и повеселели. Под утро Розенберг получил приказ присоединиться к главным силам. Розенберг прибег к хитрости: он послал в Швиц приказ - заготовить хлеба, мяса и вина на 12,000 русских, которые должны вступить в город, что тотчас же стало известно французам. Целый день они ждали нападения; только к вечеру на Массену напало сомнение, и он решился на рекогносцировку. Но Розенберг выступил еще с утра, и французы не могли настичь даже арьергарда. Побитый и обманутый Массена оставил в Муттентале несколько батальонов, а прочие войска повел кружным путем, через Эйнзидельн, на соединение с Молитором. Впоследствии, в 1807 году, беседуя с одним русским генералом, Массена вспомнил Суворова, хвалил его военные дарования и сказал, что никогда не простит ему одного выигранного им в Швейцарии перехода.
В Муттене французы нашли целый госпиталь. Не имея возможности везти за собой тяжелораненых, Суворов велел оставить их здесь с лекарем, несколькими фельдшерами и офицером, знавшим французский язык. Офицер был снабжен письмом к начальнику первых французских войск, которые вступят в Муттенталь; великодушию их поручались русские раненые. Раненых осталось до 600 человек русских и больше 1,000 французов. Офицер, штабс-капитан Селявин, возвратился в Россию в следующем году с документом Французского правительства о прекрасном исполнении поручения.
Переход через Брагель был Розенбергу труднее, потому что выпал свежий снег и продолжал идти вперемежку с мелким дождем, при сильном, холодном ветре. Вьюки растянулись, ночи приходилось проводить почти без огней, на мокрой земле. Виднелись свежие следы побоищ, но тела русских были похоронены. 23 сентября войска прибыли к Гларису и здесь несколько подкрепили силы. Каждый солдат получил пшеничных сухарей и по фунту сыра.
В ужасном виде находился наличный остаток Суворовской армии: люди были оборваны, босы, истощены походом и голодом, патронов почти не оставалось, так же как и артиллерии, вьючного обоза не было и половины. Не только офицеры, но даже генералы не выделялись из общей картины: Ребиндер обходил войска в сапогах без подошв. Казалось, что чаша горя и бедствий дошла до краев, что человеческая выносливость и терпение достигли последнего своего предела; но это только казалось, а худшее ожидало впереди.
В Гларисе пропала последняя надежда на помощь австрийцев: Линкен давно покинул долину Линты и без всякой необходимости отступил в Граубинден. Суворов хотел пробиваться к Везену, чтобы открыть себе путь на Сарганс, соединиться с Елачичем, потом с Петрашем, и наконец с Корсаковым. Но жалкие действия австрийцев, начиная с ухода эрц-герцога Карла из Швейцарии, до того доказывали ненадежность союзников, что риск, которому подвергались русские войска при таком плане, не соответствовал выигрышу. Надо было заботиться только о себе и пренебречь союзным интересом, который силою фактов сделался теперь чужим. Суворову предстояло спасти военную честь и славу России, как можно меньше рискуя и помышляя лишь о том, чтобы сохранить остаток армии от поражения и истребления.
Похоже, что так он решил по прибытии в Гларис, потому что не поддержал авангард Багратиона в Нефельсе и велел ему прекратить атаки.