Как только казаки очистили поле, турки стали развертывать свои силы и строиться. Зрелище было необычное: сражавшиеся до сей поры нестройными толпами и кучами, они выстроились в три линии на европейский лад и двинулись вперед. Это был результат уроков французских офицеров, но он не послужил туркам впрок. Суворов смотрел на маневры неприятеля и смеялся.
Турецкая пехота подошла довольно близко к укреплениям, но русская артиллерия молчала; даже на передовом редуте, который мог бы давно открыть пальбу, не было видно людей. Турки прибавили шагу, повернули направо, примкнули правым флангом к речке Боруй и стали параллельно Дунаю. Они поставили батарею и открыли огонь по ближайшему из трех русских укреплений. Шанец, имевший маскированные амбразуры, не отвечал. Турки рассыпали часть своей пехоты и стали подходить. Окружив шанец со всех сторон, они приблизились на половину картечного выстрела и бросились в атаку. Нападение было такое быстрое, что Суворов, находившийся снаружи для наблюдений, едва успел спастись внутрь. Атакующих встретил жестокий картечный огонь, но они все-таки успели добраться до палисада.
Бригада Милорадовича из Севского и 2 Московского полков, весьма слабого состава, командуемая по болезни командира полковником князем Мочебеловым, стояла за речкою Боруй. Как только турки, атаковавшие шанец, не выдержав огня, побежали назад к своей батарее, Мочебелов перешёл Боруй и двумя каре атаковал фланг и центр неприятеля. На левый турецкий фланг напал из освободившегося от атаки шанца 1 Московский полк. Турки, особенно на правом фланге, держались упорно. Сбить их с высоты удалось после многих усилий и больших потерь. Затем, пользуясь пересеченною местностью, неприятель старался удержаться в оврагах, откуда русские войска его выбивали. Лишь потеряв последнюю надежду на успех, правый фланг турок пустился наутек, бросив батарею. Центр и левый фланг, отрезанные от правого фланга, также вынуждены были уступить, и бегство турок сделалось общим.
Суворов послал гусар для преследования бегущих и двинулся за ними с частью пехоты. Но пехота не могла догнать неприятеля, бежавшего без оглядки и бросавшего на пути всё, даже одежду. Пехота возвратилась в Гирсово, а гусары с казаками гнали неприятеля еще верст 30, и во время бегства турки потеряли особенно много убитыми и ранеными. Гусары прекратили преследование за крайним изнурением лошадей, казаки же продолжали почти всю ночь тревожить неприятеля.
Пленные показали турок 10,000. Убитых сосчитано свыше 1,100, но в действительности больше, так как в бурьяне и в оврагах валялось много тел, которые не были видны. Орудий взято 7 и почти весь обоз с провиантом и другим имуществом. С нашей стороны сил было меньше; хотя частей было не мало, но неполного состава: в одном пехотном полку в строю было не больше 200 штыков. Общее число войск едва ли больше 3,000 человек, из них убито и ранено меньше 200. Излагая вкратце гирсовское дело в своей автобиографии, Суворов обращает внимание на следующее: у Мочебелова из 100 раненых солдат ни один не умер, до того был попечителен о своих людях этот достойный начальник.
Румянцев приказал отслужить в армии благодарственный молебен и 5 числа написал Суворову: "за победу, в которой признаю искусство и храбрость предводителя и мужественный подвиг вверенных вам полков, воздайте похвалу и благодарение именем моим всем чинам, трудившимся в сем деле".
Суворов надолго остался без дела и продолжал сидеть в Гирсове с наступлением зимы. Румянцев приказал ему заняться постройкою помещений для войск, но в ноябре получил донос, будто Суворов только для себя построил землянку, а войска остаются без крова. Румянцев велел Потемкину проверить и принять меры к исполнению приказания. Неизвестно, что нашел Потемкин; видимо, донос был ложным. В августе и сентябре Суворов приводил оборону гирсовского поста в надежное состояние, но затем и начальник, и войска оставались без дела. Такое бездействие противоречило бы правилам Суворова, считавшего постоянный солдатский труд необходимостью, а присущая ему забота о здоровье войск не допускает мысли об оставлении солдат без крова.
Бесплодная кампания 1773 года кончилась. Переход через Дунай не привел к серьезным результатам; надежды Императрицы не исполнились. Суворову нечего было делать в армии с наступлением зимы. В ноябре или начале декабря он уехал в короткий отпуск в Москву. Его задержало тут совершенно особое обстоятельство: он женился. Обратно он поехал во второй половине февраля, оставив жену в Москве. К началу кампании 1774 он все-таки не опоздал.