7. В Заволжье, на Кубани и в Крыму. 1774-1779.
Когда война с польскими конфедератами едва окончилась, а с Турцией еще продолжалась, на восточной окраине Европейской России вырос грозный мятеж.
На Яике давно было неспокойно. С одной стороны историческая привычка казаков жить в буйной, своенравной вольности, с другой - притеснения и произвол назначаемых правительством атамана и старшин, питали внутреннее недовольство и тревогу. В начале 1772 вспыхнул открытый мятеж. Мятеж усмирили, но корень его остался; ожесточение и жажда мести под внешним гнетом только крепли и приобретали упругость. Новый взрыв обещал сделаться страшным.
В это время появился на Яике донской служилый казак Емельян Пугачев, назвавшись мнимоумершим Императором Петром III. К нему стали приставать злоумышленники, следом повалили темные люди низших сословий, которым жилось далеко не льготно. Пугачев обещал разные блага и вольность. Первую вооруженную попытку Пугачев сделал на Яицкий городок, но неудачно; неудачи повторялись и впоследствии, но дело ширилось и росло. Пугачев брал один за другим жалкие укрепленные пункты азиатского рубежа, часто с помощью измены; казнил начальников и дворян; присоединял к своим шайкам казаков и нижних чинов. Киргизы, калмыки, татары, башкиры помогали ему прямо либо косвенно. Крепостных Пугачев заманивал обещанием воли, казаков - удовлетворением их жалоб и неудовольствий, раскольников - уничтожением нововведений, кочевников и всех вообще - грабежом чужого добра. Ужас и смятение забирались все дальше; восточные губернии чуть не до самой Москвы представляли собой почву над вулканом. Дворяне и люди имущие тщетно ждали помощи: войска были стянуты к дальним европейским границам, здесь находились лишь разбросанные, редкие команды, начальники отличались робостью, в рядах войск была измена.
Екатерина вверила командование операциями против мятежников генералу Бибикову, которого способности и распорядительность, при твердом, самостоятельном, но уживчивом и прямодушном характере, были испытаны перед тем в Польше. В конце 1773 Бибиков прибыл в Казань и взялся за дело; успех стал покидать Пугачева. После нескольких побед Голицына, Мансурова, Михельсона, Пугачев очутился в положении почти безнадежном, но неожиданная кончина Бибикова в апреле 1774 снова поправила его дела. Он даже усилился против прежнего, расширил район действий и влияния, добрался до Казани и хотя не взял крепости, но разграбил и сжег город.
Разбитый здесь полковником Михельсоном, который по недостатку и крайнему изнурению кавалерии не мог преследовать мятежников, Пугачев переправился на правую сторону Волги и взбунтовал все приволжье. Господские крестьяне и иноверцы возмутились; полилась кровь воевод, дворян, священников. Дух мятежа, как зараза, переносился от одной деревни к другой; целые области подымались от появления нескольких агентов Пугачева. Прошло немало времени, пока правительство убедилось в необходимости снабдить широкими полномочиями новое лицо для энергичных мер против мятежа, и в июле это поручили графу П. И. Панину. Заключение мира с турками позволило усилить действовавшие против Пугачева войска и послать на театр мятежа Суворова.
Назначение Суворова было предложено еще в марте; выбор пал на него не только вследствие его репутации, но и по указанию Бибикова. Но Румянцев не счел возможным откомандировать Суворова тогда же, ибо последний находился на посту, и внезапный его отъезд дал бы туркам повод полагать, что наша внутренняя смута весьма опасна.
В день получения Государыней известия о переходе Пугачева на правый берег Волги, послано Румянцеву приказание - как можно скорее отправить Суворова в Москву. Суворов, находившийся в Молдавии, тотчас же поскакал на почтовых, повидался в Москве с женой и отцом, по оставленному Паниным приказанию сел на перекладную и в одном кафтане, без багажа, помчался в село Ухолово, между Шацком и Переяславлем Рязанским.