С 1771 крымским ханом был Сагиб-гирей, приверженец европейских обычаев. Русский резидент в Крыму охарактеризовал его: "самое настоящее дерево". Своей неумелостью, бестактностью и отсутствием сколько-нибудь зрелой мысли, он поселил в татарах глубокую к себе нелюбовь, которая в начале 1775 разразилась катастрофой: мурзы низложили его и избрали Девлет-гирея. Пошли смуты партий. Румянцев вызвал на Кубань из Абхазии брата Сагиба, Шагин-гирея, калгу, т.е. первого сановника ханства. Это и был претендент русской партии. Надо было навязать его ногайским ордам, кочевавшим в прикубанском крае, и этим путем провести в крымские ханы. Пришлось прибегнуть к разным средствам, между которыми главным были конечно деньги; не обошлось и без угроз: дело давалось с трудом и не сразу.
В Крыму готовились к войне. Порта исподтишка подстрекала. Турецкие войска в числе 10000, оставшиеся на полуострове после войны, не уходили. Трапезонтский паша снаряжал десант; к Дунаю, в Акерман, Хотин и Бендеры подходили подкрепления. Татары в Крыму волновались, перерезали даже казаков, везших почту, но Девлет-гирей все не решался, отговариваясь неготовностью. Время проходило не без пользы для России: мурзы стали терять доверие к Девлету и многие перешли на сторону Шагин-гирея. В сентябре 1776 одни ждали нового хана с Кубани, другие вооружались против России.
Чтобы турки не предупредили нас в Крыму, пришлось двинуть туда войска. В экспедицию назначены два корпуса: князя Прозоровского в 20000 человек и графа де Бальмена в 5000.
1 ноября 1776 войска заняли Перекоп, прошли дальше, вошли в сношение с крымским правительством и местной аристократией, всячески обходя Девлет-гирея и показывая ему полное пренебрежение. Число приверженцев Шагин-гирея умножалось; на Кубани его избрали в ханы и делались приготовления к приезду в Крым.
В конце ноября 1776 Суворов получил приказание Потемкина выехать в Крым, о чем и донес Потемкину 26 числа, а 19 декабря уже писал ему из Крыма. Он поступил под начало князя Прозоровского, получив в командование пехоту, а 17 января 1777 принял от заболевшего Прозоровского временное командование всем отрядом.
Приверженцы Девлет-гирея не осмеливались начать настоящую войну, а ограничивались нападениями на русские разъезды и слабые части. Прозоровский предписал Суворову отражать силу силою; между тем воля Императрицы состояла в том, чтобы от формальной войны уклоняться всеми способами. Суворов одними маневрами рассеял собравшиеся около Карасу-Базара Девлетовы скопища. В половине марта въехал в Крым Шагин-гирей, был принят русскими войсками с подобающею церемонией и тотчас же избран мурзами в ханы; Девлет-гирей бежал.
Первый акт драмы был сыгран, притом так, что Порта не имела возможности уличить русских в явном содействии Шагин-гирею. Но Румянцев из предосторожности предписал князю Прозоровскому принять меры на случай высадки турок, и то же велел сделать на Кубани и на европейской границе с Турцией. Прозоровскому надлежало не только отражать турок, но и наблюдать за жителями полуострова, он разделил войска и на каждый корпус возложил особую задачу. Суворов с двумя пехотными полками и несколькими эскадронами кавалерии стоял лагерем на р. Салгир у Акмечети. Он наблюдал горы в стороне Бахчисарая и верхней части Салгира, занял важнейшие горные проходы и учредил пост в Алуште.
Все это было лишь приготовлением к действию, а само действие было маловероятным. Суворов скучал, хворал лихорадкой и вдвойне тяготился своим положением, так как при безделье принужден был жить врозь с женой. Варвара Ивановна вместе с маленькою дочерью (родившеюся 1 августа 1775 года) проживала в Полтаве, куда Суворов завез ее по пути в Крым. Он пытался переменить службу, написал письмо Потемкину, просил дать ему корпус, "каковыми я до сих пор начальствовал без порицания; единственно к высокой особе вашей прибежище приемлю", но ответа не последовало. Тогда отпросился у Прозоровского в отпуск в Полтаву, и уехал туда в июне. Из Полтавы он писал Потемкину, рекомендовал своего племянника, благодарил за оказанные тому милости; про себя говорил, что "томится без исправления должности в исходящей лихорадке". Когда прошел срок отпуска, Суворов в Крым не поехал, а донес Прозоровскому, что по болезни не может возвратиться и для перемены воздуха переедет из Полтавы в Опошню. Так он прожил там до зимы.