Во второй половине сентября переселение окончилось. Выселено свыше 31000 душ; Греки большей частью поселены между реками Бердой и Калмиусом, по р. Соленой и азовскому прибрежью. Армяне близ Ростова и вообще на Дону. Румянцев доносил Императрице, что "вывод христиан может почесться завоеванием знатной провинции". Спустя больше полугода, когда дело было уже почти сдано в архив, Суворов все еще чувствовал на себе гнет нравственной обязанности по отношению к переселенцам и писал к Потемкину: "крымские переселенцы претерпевают в нынешнем их положении многие недостатки; воззрите на них милостивым оком, так много пожертвовавших престолу; усладите их горькое воспоминание". Волнения в Крыму улеглись, но наступило тревожное время на Кубани. Еще в апреле, через несколько дней по отъезде Суворова в Крым, горцы сделали вторжение. Суворов приписал этот случай послаблению службы на линии и счел нужным назначить туда нового начальника, генерал-майора Райзера. Бог знает, почему он выбрал человека, который уже успел заявить в Крыму свою неспособность; может быть из недоверия к оценке князя Прозоровского. Райзер прибыл на место и в скором времени напортил. Вопреки запрещению наступательных действий с нашей стороны за Кубань, Райзер снарядил экспедицию, сжег одно селение и избил всех его жителей. Через месяц один из его подчиненных сделал новый поиск за Кубань. Вслед затем Райзер оскорбил одного из ногайских султанов, которому в виде удовлетворения Суворов принужден был подарить 3000 рублей.
Беспричинные поиски за Кубань озлобили горцев. Партия их, человек в 300, никем не замеченная, перешла обмелевшую Кубань вброд и нанесла жестокое поражение гарнизону одного из укреплений, несмотря на геройское поведение войск. Суворов приказал Райзеру исследовать происшествие и виновных предать суду, так как причина несчастия заключалась в неисполнении инструкций. Это было в конце сентября, а через месяц большая партия горцев прокралась к другому укреплению, захватила часть гарнизона, высланную за водою и, никем не преследуемая, увела с собою пленников. Суворов велел и это дело исследовать, отдав виновных под суд, а Райзеру объявил выговор.
Прошел 1778 год. После нового года Суворов поехал в отпуск и нашел свое семейство в Полтаве в самом жалком положении. Разрешение Варвары Ивановны от бремени совершилось неблагополучно, она была сильно больна. Устроив кое-как домашние дела и получив надежду на поправление здоровья жены, он, едва пробыв в Полтаве десяток дней, отправился на службу, так как отпуск ему был дан короткий, на совесть, без срока, притом связанный с экстренным поручением. Поехал он в Астрахань, оттуда через Кизляр и Моздок по астраханской и моздокской линиям на кубанскую, затем на бердянскую и через Арбат возвратился в Крым в конце февраля 1779. Донося Румянцеву 23 февраля о результате объезда, он успокаивает его насчет тишины в тех странах, но требует смены Райзера и в заключение просит позволения побывать около Святой в Полтаве, на короткое время, а если при этом потребуется сделать служебный объезд, то не такой бы длинный, как нынешний.
Затем Суворов послал Райзеру довольно суровый упрек и наставление; ставил ему в вину, что он прибегал к военным мерам, когда достаточны были мирные; что поступал круто, когда нужна была ласка; спрашивал - почему не заведена с заречными меновая торговля; если потому, что они не доверяют русским, то можно базары устроить на их стороне, насыпав там шанец и наведя мост. "Благомудрое великодушие иногда более полезно, нежели стремглавный военный меч... Одна такая коммуникация повлечет за собою другую, третью..." Однако Райзер оказался неисправимым. В апреле горцы снова захватили казачий разъезд. Виновных приказано отдать под суд, Райзеру выговор и смена, остальным подтверждение прежних инструкций.
Холодные отношения между Шагин-гиреем с одной стороны и Суворовым и резидентом с другой продолжались. Румянцев старался поправить дело, считая Шагина самым удобным для России ханом, но Суворов смотрел на него, как на жалкое создание, которое ничем не проймешь, кроме денег. К деньгам и пришлось прибегнуть, чтобы вознаградить за выселение христиан, за таможенные убытки, за послушание и наконец за полное подчинение ханской политики русским интересам. Екатерина приказала подарить хану сервиз, разные другие вещи и деньгами 50,000 рублей, а братьям хана, беям, мурзам и вообще влиятельным лицам другие 50,000. Результат получился желаемый и злоба утихла.