Потемкин был одарен богатым воображением, изумительной памятью, обширным умом и большими организаторскими способностями. Солидного образования он не имел, но был очень любознателен и, не имея расположения к чтению, набирался обыкновенно познаний из личных бесед с людьми образованными или бывалыми и из расспросов специалистов. В этом методе самообразования Потемкин был неутомим, и обладал массой самых разносторонних сведений, но без системы и глубины. Он был действительно сведущ по богословию, и предпочитал богословские споры и беседы всяким другим, и архиерейский сан представлялся ему таким же заманчивым, как звание фельдмаршала. Он был человеком верующим, но вместе с тем и суеверным.
Потемкин был замечательно ленив. Состояние лени находило на него внезапно; он надевал халат, ложился на диван, становился молчалив, необщителен, угрюм; дела оставались без движения, государственный интерес страдал непоправимо, сотни тысяч рублей гибли бесследно и бесцельно. А потом вдруг, без всякого повода, наступала пора усиленной деятельности. Работа кипела, курьеры летали во все концы, подручные исполнители не знали покоя ни днем, ни ночью; сам Потемкин скакал с места на место в простой телеге, довольствуясь крестьянской или солдатской пищей. Затем опять бездействие, или перемена деятельности, или погружение в удовольствия, наслаждения и роскошь. От военного дела переход к политике и обратно; от лагеря ко двору; от неустанной работы к нескончаемой цепи обедов, балов, к безумно расточительным праздникам и затеям. Только что курьеры развозили приказания, касающиеся постройки городов, заселения степей, вооружения флота, сбережения здоровья солдат; вслед за тем они скакали за дамскими нарядами, за гастрономическими тонкостями, за певицами и танцовщицами. В нем все изумляло и поражало, особенно сплетение пороков с добродетелями. Добрых качеств в нем было много, но дурных чуть ли не больше: властолюбие без меры, деспотизм, доходивший до отрицания всякого права, кроме своего собственного, отталкивающий эгоизм.
По отзыву выдающихся людей той эпохи, в том числе и Суворова, для лучшего успеха дела, "Потемкину следовало только проектировать, а исполнять другим".
В военном отношении Потемкин, как предводитель, был посредственностью, даже ниже; но организаторскими талантами быть может превосходил Румянцева. Нисколько не уступал он Румянцеву в науке военного хозяйства и отличался редкой, хотя не всегда практичной заботой о солдате. Укажем для примера на снаряжение и обучение войск.
"Туалет солдатский должен быть таков, что встал, и готов. Если бы можно было счесть, сколько выдано в полках за щегольство палок и сколько храбрых душ пошло от сего на тот свет! И простительно ли, что страж целости отечества удручен прихотями, происходящими от вертопрахов?"
Указывая на необходимость исправности оружия, а не красоты, Потемкин писал: "Занимая себя дрянью, до сего времени не знают хорошо самых важных вещей". Он приказал однажды караулу остричь косы и букли и вымыть головы. Долгополые мундиры с короткими штанами он заменил удобным платьем, ввел летние полотняные кителя вместо красных камзолов. Ему нетрудно было добиться у Императрицы утверждения, тем паче, что предложения его били в глаза разумностью. Прежнее обмундирование осталось только у офицеров и в гвардии.
Разумны были взгляды Потемкина на обучение войск. Простота, отсутствие увлечения всякими дешевыми, но дорого стоящими солдату эффектами; терпение, необходимость развивать в солдате честолюбие, - все это как будто взято из Суворовской программы. Кроме того, Потемкин ввел единство обучения в подчиненных ему войсках.
Перед путешествием Императрицы в южные области, работа закипела с удвоенной живостью во всём в крае. Войска обмундировывались наново и располагались по пути следования Екатерины; города, села, деревни приукрашивались; делалось все, чтобы представить Государыне новое её приобретение в привлекательном виде.