Заставляя дворовых женщин питаться своим рукоделием, он поясняет: "сие не от чего иного, чтобы порочной праздности вовсе были чужды, ибо труды наклоняют к благонравию".
Не меньше трудолюбия руководила им и бережливость. Наставляя управляющего насчет дворни, он пускается в подробности о сбережении нового платья, дозволяет его надевать только по праздникам, "а если кто чуть замарает, то никогда не давать". Живя временами в Петербурге, он приказывает присылать туда лошадей, так как наем дорог. Он приказывает Матвеичу, чтобы тот "нашел в Московской дивизии штаб-лекаря, приласкал его и попросил по приложенному рецепту лекарств, ибо генералитету из главной казенной аптеки выдают медикаменты даром". В видах же экономии он приказывает Матвеичу "писать часто, но кратко и мелко, без дальних комплиментов, чтобы на почту меньше денег выходило. За принос писем не давать, а лучше самим на почте брать".
Тогдашний способ комплектования армии отрывал крестьян от дома и семьи почти на всю жизнь и во всяком случае делал их, по отбытии службы, негодными к прежним занятиям. В деревнях убыль человека из семьи была для нее истинным бедствием и оставляла неизгладимый след. Суворов постановил - своих людей в рекруты не отдавать, а покупать со стороны, ибо "тогда семьи не безлюдствуют, дома не разоряются и рекрутства не боятся". В рекрутах недостатка не было: торговля крепостными людьми считалась делом обычным, их даже возили по ярмаркам и выставляли на базарных площадях. Многие для наживы отправляли людей в Сибирь на поселение, в зачет ближайшего рекрутского набора, и торговали зачетными квитанциями. Парни, годные в рекруты, стоили от 150 до 300 рублей. Суворов приказал покупать для рекрутства чужих людей, разверстывая цену рекрута по имуществу каждого, всем миром, при священнике, и в подмогу миру определил из своих оброчных денег по 75 рублей за каждого рекрута.
Одна деревня поблагодарила за это распоряжение, но в остальных поднялся вопль. Стали указывать, что при покойном родителе этого не водилось и крестьянам было легче; что уже другой год неурожай, продавать нечего, от скудости крестьяне пришли в упадок, и тому подобное. Одна вотчина объясняла, что в ней есть бобыль, который податей не платит, не работает и годами шатается неведомо где; того ради староста с выборными просит милости, чтобы того бобыля за все крестьянство отдать в рекруты. Суворов рассердился и приказал рекрута купить и впредь покупать, иначе грозил старосте и прочим розгами. Бобыля "в сей же мясоед женить и завести ему миром хозяйство; буде же замешкаетесь, я велю его женить на вашей первостатейной девице, а доколе он исправится, ему пособлять миром".
Причиной освободиться от поставки своих рекрут был малый прирост населения. Это побуждало Суворова поощрять браки и способствовать увеличению семей. "Крестьянин богатеет не деньгами, а детьми; от детей ему и деньги", говорил и писал он постоянно. По крепостным обычаям, он не долго раздумывал насчет браков крестьян и особенно дворовых; если они не спешили, нередко отдавался приказ: "женить таких-то на таких-то в такой-то срок". В письмах к управляющим и миру беспрестанно встречаем приказания: "дворовые парни как дубы выросли, купить девок"; "вдовцам таким-то надлежало бы первее всего жениться"; "вдову Иванову, как она в замужество не желает, никому не дозволяю сватать; помочь ей миром в выстройке избы, срубленной умершим мужем". При недостатке своих невест и дороговизне чужих, делался иногда вывод девиц из одних вотчин в другие. Для ундольских парней Суворов приказывает купить 4 девицы в новгородских деревнях и назначает от себя подмоги до 200 рублей. "Лица не разбирать, лишь бы здоровы были. Девиц отправлять в Ундол на крестьянских подводах, без нарядов, одних за другими, как возят кур, но очень сохранно". За невест для дворни Суворов платил и дороже, так как от них и требования иные, чем от простых крестьянок. Один из его адъютантов доносит, что девиц, которые бы умели "шить порядочно, мыть белье и трухмалить, меньше как за 80 рублей приобрести нельзя, а 50 рублей стоит ничего не знающая".