По временам крестьяне вопили миром вследствие некоторых распоряжений, например о рекрутах; жаловались на разорение, оскудение, на неизбежное впереди хождение по миру и молили своего "государя" придержаться порядков его родителя. Но все это было не более, как непривычка к новому и попытка выторговать в свою пользу как можно больше.
У крепостного люда, который совершенно также жаловался на свою долю при Василии Ивановиче, хотя и указывал при Александре Васильевиче на золотое время его отца, - оставались другие пути. Кормя на мирской счет лошадей помещика, подавали счет, в пять и в десять раз превышавший действительность, хотя поверка этого счета была делом вовсе не мудреным. В подмосковной рубили господский лес, лупили бересту, возили дрова в Москву, якобы "из непотребного леса", и потом, для скрытия истины, остатки поджигали и тем портили лес нетронутый. В один год таких дров было насчитано 380 сажен. Недоимщики слезно жаловались на разорение, на безысходную нищету и денег не платили. Недоимщики являлись на сходы с готовыми деньгами за пазухой и уносили их опять домой; господский лес воровали и портили люди зажиточные; несостоятельными при взносе оброчных денег объявлялись крестьяне, имевшие по четыре коровы и по нескольку лошадей. Если припомнить случай, когда Суворов пришел в ужас, что у крестьянина Иванова всего одна корова, и принять в соображение, что оброки иногда вносились за полгода и за год вперед без заметного отягощения плательщиков, то истинное состояние Суворовских крестьян представится очень удовлетворительным. Для примера укажем одно обстоятельство. Когда Суворов купил имение во владимирском наместничестве, то стали возвращаться восвояси крестьяне, бежавшие при прежнем владельце. Приходили они даже из дальних мест, из-под Астрахани и из земли Донского войска, ибо про нового помещика шла хорошая слава.
Живя в деревне, он посещал соседей не часто, а больше принимал у себя; любил и пообедать в компании, и позабавиться, особенно потанцевать или, как он выражался "попрыгать". Рассеянной, что называется открытой, жизни он однако не любил и не вел; больших и частых приемов не делал. Излишества, роскоши на его приемах и угощениях конечно не было; стол у него был простой, не ограничиваясь однако похлебкой и кашей; выписывались из Москвы анчоусы, цветная капуста, формы для приготовления конфект, разные напитки. Вино он пил разное, но выписывал в небольшом количестве и содержал незначительные запасы. Больше всего любил английское пиво. Для гостей выписывал "кагор или иное сладкое вино; также сладкое, но крепкое для дам". Вино было вероятно плохое: и сам Суворов не любил расходоваться на этот предмет, и комиссионер его, Матвеич, старался преимущественно о дешевизне. Суворов был требователен лишь к пиву и особенно к чаю, убеждал Матвеича не экономничать на этом и советоваться со знатоками.
Обедал рано, спать ложился и вставал тоже рано. Занятия его видны из переписки с Матвеичем. Требовались камер-обскура, ящик рокамбольной игры, канарейный орган, ломберный стол, марки, карты, шашки, домино, музыкальные инструменты, ноты, гадальные карты, "для резвости" прибавляет Суворов, как бы в свое извинение. Забавлялся он также охотой за птицей, но не особенно. В карты играл редко, когда обойтись было нельзя, и держал карты для гостей. Табаку не курил, но нюхал, и по этой части был разборчив, так что Матвеичу приходилось смотреть в оба, чтобы угодить начальнику.
Вставал Суворов со светом и сам подымал крестьян на работу. Ходил он много и очень скоро, особенно по утрам. Церковь посещал усердно. Путь в церковь шел через речку; в весеннее половодье он приказал спустить на воду большой винокуренный чан, утвердить канат с одного берега на другой, и в этом чане переезжал как на пароме. При хорошей летней погоде он иногда обедал с гостями на берегу реки недалеко от дома, на какой-нибудь лужайке. Если гости жаловали не в пору или приходились ему не по вкусу, то отправившись с ними на послеобеденную прогулку, он незаметно скрывался и ложился спать в рожь, оставляя всю компанию в недоумении.
Зимой Суворов любил кататься на коньках. На масляной устраивал ледяную гору и забавлялся на ней вместе с гостями. Тут было ему обширное поле для шуток и проказ. На зиму он устраивал у себя подобие зимнего сада, его словами, "птичью горницу". В одной из самых больших комнат с осени сажались в кадки сосенки, елки, березки . Ловились синицы, снегири, щеглы и пускались туда на зиму, а весной, на Святой неделе, выпускались на свободу.