В России военная служба была для податного сословия пугалом. Нижний чин имел право выйти в отставку по выслуге 8 лет, если его заменит один из ближайших родственников, но охотников почти не было, и закон пришел в полное забвение. От военной службы отделывались всеми способами; рекрутские недоимки были беспрестанные и тянулись целые годы. Закон предписывал кроткое обращение с новобранцами, но не исполнялся, потому что шел в разлад с общим уголовным законодательством, с давно установившимися жесткими обычаями и со взглядами русского общества на отношения людей старших и младших, господ и слуг. Требования службы были большие, обращение начальников с нижними чинами жестокое, разлука с семьей предстояла рекруту долгая, почти вечная. Побеги между солдатами были часты, особенно между рекрутами. Варварское клеймение рекрут, заимствованное Петром Великим из Германии, было заменено бритьем лба, повторявшимся до прибытия рекрута к полку. Указы о сроках для безнаказанной явки беглых рекрут и большие денежные премии за пойманного не вели к успеху. Следствием этого был постоянный некомплект войск.
Обучение было плохое по программе и слабое по исполнению. Пехотный полк мог насилу в час построиться, да и то в замешательстве. Построение конницы производилось также очень мешкотно; атака тяжелой кавалерии делалась рысью; регулярная кавалерия полагала свою силу в огнестрельном действии. Артиллерия не опережала своими качествами другие роды оружия. Маневрирование войск большими массами почти не существовало. Построение дивизий или корпусов походило на совершенный хаос, поход был очень медленный и беспорядочный. Обозов при войсках находилось несоразмерно много: при 90,000-ной армии, шедшей к границам Пруссии, считалось больше 50,000 повозок. Разведывательная и сторожевая служба пребывали во младенчестве, офицеры в ней ничего не смыслили. Лагери разбивались где попало, без учета гигиенических и тактических условий. Некомплект полков увеличивался вследствие дурной организации обозной части и злоупотреблений низших начальников: ротные командиры брали себе прислугой по 10-12 человек, около трети полка состояло при обозе. Дисциплина была строгая, но внешняя и воспитательного значения не имела. Грабежи всюду сопровождали русскую армию, грабили все без исключения; тут действовала не столько жажда наживы, сколько какой-то инстинкт разрушения, особенно у казаков. Слабость сознательной дисциплины выказывалась не только у солдат, но и у офицеров, и выражалась ненормальными отношениями начальства между собой и к нижним чинам. Несмотря на обязательность военной службы для дворян, понятие о субординации оставалось им чуждым. Они были больше господами, чем офицерами, и на нижних чинов смотрели, как смотрел барин на мужика.
Недостатки русской армии выкупались её достоинством - стойкостью. Так было тогда, в Семилетнюю войну, так случалось неоднократно и после, и чем ниже были качества командующих, тем ярче бросалась в глаза эта особенность русского солдата.
Армия Фридриха Великого отличалась от союзных армий весьма существенно. Она была лучше вооружена; строевое обучение было доведено до тонкости, может излишней, но этот излишек наглядно увеличивал разницу между войсками хорошо обученными и плохо обученными. Пехота стреляла гораздо лучше всякой другой; кавалерия производила атаки быстро, холодным оружием; материальная часть артиллерии значительно изменилась и улучшилась. Тонкий строй был принят как обыкновенный порядок для боя и маневров в присутствии неприятеля, введены большие каре против кавалерии и сомкнутые дивизионные колонны. Прусская армия маневрировала в степени, близкой к совершенству; быстро переходила из походного порядка в боевой; походные движения исполняла как учебные; часто бивуакировала, чтобы не таскать за собой шатров; часто продовольствовалась у обывателей; имела с собой лишь самый необходимый обоз. Все это делало Фридрихову армию поворотливой и подвижной до того, что он позволял себе безнаказанно сосредоточение войск в виду неприятеля, фланговые марши на пушечном от него выстреле, движение через страну, угрожаемую тремя армиями, добровольное пожертвование своими операционными линиями, т.е. все то, о чем его противники и думать не смели. В прусской армии была чрезвычайно строгая дисциплина, без чего невозможно было достигнуть педантической точности обучения. В солдате буквально исчезал человек; от него требовалась только механическая исправность действия. Военные законы изобиловали самыми варварскими наказаниями; ничто не проходило даром, всякая вина была виновата; взыскания назначались и производились с такою же точностью, с какою дрессировалась армия. Вообще дисциплина прусской армии была доведена до степени, о которой в нынешнее время трудно даже составить понятие. Все эти элементы, и худые и хорошие, имели свой резон при духе, оживлявшем Фридрихову систему, оттого она и достигла в руках своего создателя таких блестящих результатов.