Представившись Румянцеву, Суворов вступил в командование дивизией, расположенной между реками Серет и Прут. Осмотрев местность, он выбрал у Карапчешти, впереди Бырлада, выгодную позицию, куда и перевел свои войска.
Вслед за тем переменилось у него начальство. Под влиянием Потемкина, Екатерина перестала относиться с прежней благосклонностью к Кагульскому победителю и виновнику Кучук-Кайнарджиского мира. Этому отчасти способствовал сам Румянцев, сильно наскучив Государыне жалобами на разные недостатки в его Украинской армии. Кроме того он состарился, часто хворал и утратил большую часть прежней энергии, хотя все-таки его военное дарование значительно превышало Потемкинское, доказательством чему служило начало кампании. Екатерина решила подчинить обе армии Потемкину, "дабы согласно дело шло". Это было натяжкой, потому что Румянцев исполнял свою задачу в минувшую кампанию безукоризненно и раздоров с Потемкиным не имел. Ему предложили командовать новой армией, формировавшейся против Пруссии. Он всё понял, сдал Украинскую армию Каменскому до прибытия князя Репнина, подал в отпуск и поселился в небольшом имении Стынки около Ясс. Пришло дозволение ехать в отпуск, а Румянцев оставался. Потемкину не нравилось пребывание старого победоносного фельдмаршала, имевшего много тайных сторонников в армии, близ театра войны. Под его влиянием, по повелению Государыни начали выживать Румянцева из-под Ясс, но он оставался тут около двух лет и только тогда выехал в свое малороссийское имение.
Князь Репнин сменил графа Румянцева. В Молдавской армии был во всем недостаток. Потемкин принялся за её укомплектование и снабжение. Бывшая Екатеринославская армия к середине июля потянулась к Бендерам; движение по обыкновению совершалось не торопясь. Турки, пользуясь этим, решили нанести удар, и корпус под началом Осман-паши выступил к Фокшанам, дабы разбить сначала австрийцев, а потом русских. Принц Кобург обратился с просьбой о помощи к ближайшему русскому начальнику, Суворову.
Под началом Суворова состояло пять пехотных, восемь кавалерийских полков и 30 орудий полевой артиллерии. С принцем они не были знакомы лично, но между ними сразу установились добрые отношения, которые послужили залогом последующих успехов. На просьбу Суворов отвечал, что выступает, и с большей частью своей дивизии двинулся 16 июля в 6 часов вечера, по направлению к Аджушу на реке Серет. Он выбрал кратчайшую, но трудную дорогу; шел вечер, ночь и следующий день, давая войскам лишь необходимые роздыхи, и прибыл к Аджушу в 10 часов вечера, пройдя в 28 часов 50 верст самой дурной дороги. Тут ждал его Кобург, который поверил такому быстрому прибытию русских лишь тогда, когда увидел их своими глазами. Следующий день ушел на наводку трех мостов на реке Тротуше, и русские войска основательно отдохнули. Первым делом было составить план дальнейших действий, и потому Кобург послал 18 числа утром к Суворову, просить о личном свидании. Суворов дал уклончивый ответ, который поставил Кобурга в недоумение. Он писал к Суворову во второй раз; посланного не приняли, сказав, что генерал Богу молится; был отправлен третий - отвечено, что генерал спит. Кобург не мог понять причины странного поведения Суворова. В 11 часов вечера Кобург получил от Суворова небольшую записку, написанную по-французски: "войска выступают в 2 часа ночи тремя колоннами; среднюю составляют русские. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками в стороны, чтобы на заре прибыть к реке Путне, которую перейти, продолжая атаку. Говорят, что турок перед нами тысяч пятьдесят, а другие пятьдесят - дальше; жаль, что они не все вместе, лучше бы было покончить с ними разом". Получив записку, Кобург не без колебаний решил принять ее к исполнению. Спорить было некогда, а Суворов имел такую репутацию, что уступить ему было можно, несмотря на то, что Кобург был старше в чине и поэтому имел больше прав на общее руководство.
Позже Суворов объяснял: "Мы бы все время провели в прениях дипломатических, тактических, энигматических; меня бы загоняли, а неприятель решил бы наш спор, разбив тактиков". Сожаление в конце записки, что турки не все вместе, было средством, которое Суворов употреблял не раз, дабы передать другим свою уверенность в успехе.