Великий визирь ввел Потемкина в заблуждение: наступление Гассана было диверсией для отвлечения русских сил от Молдавии, чтобы провести там сильный удар. Суворов если не предвидел, то подозревал замысел турок. Он приготовился идти на соединение с Кобургом, продвинулся для этого из Бырлада к Пуцени, чтобы находиться почти на одинаковом расстоянии от Галаца и Фокшан, оставил у Бырлада и Фальчи часть войск и приказал проводить беспрестанные разведки.
Верность предположений Суворова вскоре оправдалась. Великий визирь собрал огромную армию, перешел Дунай у Браилова и двинулся к Рымнику. Кобург узнал про это от лазутчиков и тотчас сообщил Суворову. Суворов получил извещение 6 сентября ночью, но не убежденный в его истинности и обязанный наблюдать не только Фокшаны, но и Галац, решил выждать. Через сутки пришел новый гонец Кобурга с извещением, что визирь остановился в 4 часах пути от австрийцев и назавтра надо ждать атаки. Суворов выступил ни немедля, в полночь на 8 сентября, о чем донес Потемкину. Потемкин тотчас же написал Государыне, что "Кобург почти караул кричит" и наши едва ли к нему поспеют вовремя.
Пройдя 25 верст, войска в полдень 8 числа перешли р. Бырлад и сделали короткий привал. Тронулись дальше по дороге, становившейся все хуже; верст через 15 предстояла переправа через Серет, где австрийцы должны были навести понтонный мост. Моста не оказалось, по недоразумению он был наведен в 15 верстах выше. Пошли туда по самой дурной дороге; вечером полил сильный дождь и разразилась буря; дорога превратилась в болото. Кое-как добрались среди ночи; авангард перешел, за ним тронулись карабинеры с Суворовым но в это время мост повредило вздувшейся водой. Подошла пехота; измученные, промокшие люди стояли в грязи под проливным дождем. Суворов выбрал холм, покрытый лесом, где было не так грязно, и приказал перейти туда. Здесь отдыхали до утра, при продолжавшемся ненастье.
Дежурному майору Курису было приказано исправить мост. Согнали 1000 местных жителей, 1500 солдат, австрийских понтонных лошадей, и к утру мост был готов. Небо прояснилось, войска ободрились и повеселели. На рассвете тронулись в путь, сделали 20 верст по размытой дороге, вечером перешли Путну у Маринешти и стали на отдых.
Рано утром 10 сентября русская легкая кавалерия подошла к австрийскому лагерю. Затем с пехотой прибыл Суворов. До полудня весь русский отряд был на месте и примкнул к левому флангу австрийцев, которые стояли на р. Мильке невдалеке от Фокшан, и уже два дня выдерживали авангардные стычки с турками.
Вскоре приехал принц Кобургский. Суворов настаивал на атаке: если турки не атакуют, значит, ждут подкреплений. Кобург заметил, что турок почти вчетверо больше. Суворов возразил, что при таком неравенстве сил только быстрая, смелая атака и обещает успех; что при свойственном туркам способе действий, множество их умножит и беспорядок; да наконец, прибавил он с усмешкою: "все же их не столько, чтобы заслонить нам солнце". Трудно было принцу Кобургскому поверить в то, что противоречило всему складу его понятий; он продолжал приводить разные затруднения в роде изнурения русских войск, сильно укрепленной неприятельской позиции и т. п. Суворов спорил, и под конец раздраженно сказал, что если Кобург не хочет, то он атакует турок сам. Слова эти вероятно были приняты принцем за браваду, но так как затрагивалась его военная честь, он счел нужным согласиться.
Суворов с несколькими офицерами и небольшой партией казаков отправился на рекогносцировку, к реке Рымне, и чтобы лучше обозреть местность, взлез на дерево. Отсюда он осмотрел пространство между речками Рымной и Рымником, где на крепкой позиции стояла огромная турецкая армия. Внимательно смотрел он вокруг, запоминая подробности; диспозиция мало-помалу складывалась у него, и он поехал назад с готовым планом. Встретив два австрийские эскадрона, посланные Кобургом ему в конвой, Суворов приехал к принцу, сообщил ему виденное и обещал прислать доверенного для окончательного соглашения. Возложив это на полковника Золотухина, он отправился к себе, чтобы приготовить войска к бою и отдохнуть, так как с выступления из Пуцени не смыкал глаз.