Но и этим еще не ограничивались признаки внутреннего неустройства войск Суворовского района, Было указано из военной коллегии, чтобы Суворов обратил внимание на донские казачьи полки в Крыму; что в декабре 1793 года оттуда бегали два казака домой, на Дон, с возмутительными письмами; вернулись они с ответами за станичными печатями, и после того в 5 донских станицах происходят волнения, так что понадобилось командировать туда военные команды. Вслед за этим указанием военной коллегии, поступило к Суворову сообщение от имени графа Зубова, что перед посещением двумя казаками из Крыма волнующихся ныне станиц, проехали по Дону два поляка, которых и велено разыскать в Екатеринославской губернии, а впредь следить за всеми проезжими на Дон иностранцами. Два месяца спустя, часть казаков бежала из Крыма; за бежавшими отряжена погоня, но они обнаружили такое упорство, что произошел бой, и двое из них было убито, а несколько человек ранено. Оставшиеся, судя по всему, имели намерение сделать тоже самое при первом случае, так что Суворов, для наблюдения за ними, послал в Крым полк Екатеринославского казачьего войска 8.
Но больше всего стоило Суворову забот санитарное состояние войск. Он начал осмотр их и подведомственных учреждений до прибытия своего на место, находясь еще в пути из Петербурга. Ехавший с ним подполковник Курис пишет из Елизаветграда Хвостову, что «не в силах описать, в какой жалости здесь госпиталь;... строение сыро, кучи больных, один другого теснят без разбора; нашли в этом госпитале не отправленных по указу военной коллегии в гарнизон, инвалид и отставку до 500 человек на порции». Кроме того оказалось в городе, вне госпиталя, столько же и таких же, незаконно находящихся с августа на казенном довольствии. Гоже самое найдено потом и в остальных 4 госпиталях. Приказано немедленно отправлять подобных люден партиями; но несмотря на то, что Суворов был начальник грозный, в конце января их все еще числилось до 370. Немногим лучше велось дело и в войсках. Больных оказалось гибель, особенно в Крыму и во вновь приобретенной от Турции области; даже в казачьих полках считалось по 100 и более в каждом, что по словам Суворовского приказа, «совсем по их званию не соразмерно». Уход за больными был очень дурной; умершие показывались живыми долгое время; захворавшие задерживались при войсках до последней крайности, лишь бы доставить в госпиталь дышащих и уменьшить по отчетности полка число смертных случаев. Люди, поступившие в госпиталь, не показывались выбывшими из полка по неполучению уведомления о их приеме и под другими предлогами, дабы тем временем пользоваться отпускаемым на них довольствием. Все это свидетельствует сам Суворов в своих письмах. Находясь в Екатеринославле и посылая Турчанинову оттуда письмо, Суворов приводил такой короткий разговор с одним из своих ординарцев: «Зыбин, что вы бежите в роту, разве у меня вам худо, скажите по совести». — Мне там на прожиток в год 1000 рублей. — «Откуда?» — От мертвых солдат 19.
Помня финляндские неприятности и повеление Императрицы, Суворов поостерегся эвакуировать госпитали до степени почти полного опорожнения, которую он практиковал на севере. Но это не спасло его от сплетен, и спустя несколько месяцев по прибытии в Херсон, он шлет Турчанинову жесткий укор: «слышу, что разглашено было по Петербургу, будто я кассировал госпитали; во благе льстят, клевете молчат, и о сей лжи я уведомлен не был» 18.
Не в первый и не в последний раз приходилось Турчанинову глотать от Суворова подобные пилюли, вовсе даже не позолоченные. Сердитый старик легко раздражался, а поводов к раздражению было много. Наследованное им бедственное санитарное состояние войск пустило такие глубокие корни, что не поддавалось принимаемым мерам. Войск под начальством Суворова числилось около 1 января 1793 г. по штатам 77341 человек, но до комплекта не доставало 13006, а из списочных считалось в госпиталях и командировках 8963, состояло при войсках больных 388, и таким образом на лицо, здоровыми, имелось всего 51484. С наступлением жаров болезни и смертность стали расти. В одном из полков число больных, слабых, хворых и льготных дошло до 205, в другом до 218, в третьем до 241, в четвертом — 16 до 484, не считая находившихся в госпиталях. Еще поразительнее была цифра смертности. В Белевском и Вятском пехотных полках умерло в 8 дней по 8 человек в каждом, в Николаевском гренадерском в 5 дней 10 человек, в казачьем Родионова полку в 17 дней 12, в Троицком пехотном в 28 дней 27, в Полоцком в 18 дней 43, — все это независимо умерших в госпиталях. В другое время в Белевском полку умерло в 5 дней 12 человек, в Витебском в 19 дней 19, в Троицком в 24 дня 28. Суворова назначил две комиссии, одну из штаб-офицера и дивизионного врача, другую из 2 штаб-офицеров и штаб-лекаря. Комиссии исполнили поручение основательно и добросовестно, особенно последняя. Она проживала в войсках по нескольку недель кряду, посвящая своей задаче все время от утра до ночи, исследовала зло в самом корне и лично наблюдала за исполнением предписанных мер и за их результатами. Труды комиссий увенчались успехом 20.
По мнению Суворова, корень зла заключался в полковых и ротных командирах. Он об этом говорил и писал постоянно, повторяясь на одной и той же странице. Даже некоторые свои приказы он начинает словами: «небрежением здоровья подчиненных, полковых и ротных командиров, умерло там-то столько-то». Для него эта принципиальная причина была ясна как день, а назначал он комиссии для того, чтобы выяснить общность всех. 16.
Поводов к усилению болезней и к развитию смертности оказалось множество, в разных местах разные, а сочетание их в одной местности приводило уже к совершенному бедствию. В 1792 году выстроены казармы ив сырого кирпича и окончены только в декабре; местами и такого жилья не было, а приходилось довольствоваться землянками. Стены промерзали насквозь и с них текло; усиленно отапливать было нечем, потому что не заготовили дров вовремя, и солдаты доставляли их за 25-30 верст пешком, обогревались чрез сутки и вовсе не просушивались от сырости. Больные не были разделены по категориям и не отделены от здоровых; медикаменты не потребованы заблаговременно; в питье употреблялась стоячая озерная вода, покрывающаяся летом гнилою зеленью. С наступлением в 1793 году лета, хотя войска были выведены в лагерные сборы и размещены по палаткам и шалашам, но за то стали палящие жары. С 8 часов утра до 7 или 8 вечера, при горячем ветре, термометр Реомюра показывал до 30 и даже 33° в тени, а ночью только 7°; гнилая, вонючая зелень покрыла весь Днестр слоем в полдюйма; в продолжение 2 месяцев не было ни одного дождя; земля дала трещины до 2 аршин глубины. При таких исключительных условиях не могли соблюсти свое здоровье и люди, лучше солдат обставленные: более трети наличных офицеров лежали больными. А лечить было почти некому и нечем, так плоха была эта часть в русском военном управлении 5.
Суворов предписал войскам для руководства целый ряд мер и уполномочил обе комиссии расширять и изменять их по указанию обстоятельств. Приказано отделить больных от здоровых, подразделить первых на 4 категории и каждую расположить отдельно, как можно шире; из палаток переместить людей в шалаши и сараи; часто переменять под здоровыми и больными подстилку. Сырые казармы обсушивать, отапливая их, выставляя окна и двери и вскрывая потолки. Один полк совсем переместить из нездоровой местности при Карасубазаре в Евпаторию. В лагерях поддерживать крайнюю чистоту. Врачебные средства истребовать тотчас же из ближайшей казенной аптеки; о командировании врачей распоряжение сделано. Иметь постоянное наблюдение за содержанием больных и здоровых: первым движение и работа в прохладные часы, купанье с окуныванием головы для здоровых, в проточной воде, пока она не загнила и не зацвела. Такую воду не употреблять ни для питья, ни для приготовления пищи, а брать из колодцев, которые с этою целью во многих местах и устроены. Употребление рыбы из стоячей воды запрещено безусловно, а из Днестра дозволена только мелкая и притом соленая. Предписаны чистота белья, постелей и посуды; употребление уксуса для больных и здоровых 21.