По военачальнику были и войска. Обладая богатыми природными качествами, русский солдат в школе Суворова еще выростал и складывался в героя. "Где проходит олень, там пройдет и солдат", сказал Суворов в 1793 году, т.е. когда его взгляды и афоризмы нельзя уже было заподозрить в абстрактности, и в пояснение еще прибавил: "не надо допускать ущерба делу". И точно, Суворовские солдаты не ходили, а летали, несмотря ни на какие препятствия, в роде ли болотистых дорог, или пустого желудка. В бою Суворовская школа отражалась на войсках еще полнее. Зимний штурм крепости, где засела целая армия, оказался возможным для корпуса, сравнительно слабого, почти с половиною спешенных казаков, изнуренного и обескураженного недавнею блокадой. Здесь же, под Измаилом, во время штурма, колонна обогнула каменную батарею и шла вперед, не обращая внимания на то, что в тыл ей производился жестокий огонь. Под Прагой штурмующей колонне внезапно стала грозить с фланга конница; часть колонны выстроила фронт на лево и бросилась в штыки, а другая часть продолжала штурмовать, как ни в чем не бывало: кавалерия исчезла. Под Кобылкой физическая невозможность задержала пехоту назади; несколько эскадронов легкой и тяжелой кавалерии спешились и ударили на пехотную часть в сабли: успех получился полный. На Рымнике, где происходил бой противу вчетверо сильнейшего неприятеля и успех доставался тяжело, признано нужным подействовать на Турок и ударом, и неожиданным впечатлением: на неоконченный ретраншамент, защищавший позицию, пущена в атаку конница; Турки были разбиты. Суворовские войска действовали со смелостью беззаветной; дрались "как отчаянные", по собственному выражению Суворова, который к этому прибавлял: "а ничего нет страшнее отчаянных". Их настойчивость и упорство казалось не знали иного предела, кроме победы; по выражению одного иностранца, русские батальоны "обладали твердостью и устойчивостью бастионов". 19
Из сказанного видно, что у Суворова все необычное и редкое стало повседневным, чудесное низведено к обычному, по рутинной оценке неисполнимое сделалось возможным. Из его великой души, без внешних влияний и напора обстоятельств, выросла система действий, построенная на теории невозможного. Также точно, только еще сильнее Французов, Суворов успел вселить в неприятеля, Турок и Поляков, страх к его имени. Так же не понимали его системы и говорили, что он действует не по правилам, что ему везет счастие. Непонимание или нежелание понять его военную теорию привело к тому, что сомневались в будущем его успехе против Французов, тогда как одна Суворовская теория для войны с Французами в то время и годилась. Да и потом, после войны, раздались в пользу Суворова лишь немногие слабые голоса. Так, неизвестный автор замечательной брошюры, по которой преимущественно изложена выше французская система войны, промолвился, что "Австрийцы как будто стали понимать эту систему, но им не доставало смелости в исполнении и решимости прибегнуть к крупным средствам; Суворов же соединил то и другое, и Французы были побеждены". Да еще престарелый прусский фельдмаршал Мёлендорф объяснял одному из русских государственных людей, что "только завистью, невежеством или глупостью можно объяснить мнение, будто Суворову везло одно счастье; он был первым и единственным полководцем, который понял дух и свойства современной французской армии и сразу нашел верный способ для успешного противу нее действия" 20. Не пускаясь в поиски за другими однородными суждениями, заметим, что и два приведенные не отличаются особенною верностью. Вступая в войну с Французами, Суворов не прибегал ни к каким новым средствам, а приложил к делу лишь свой обычный способ действий. Он отправлялся против Французов со своей старой, давно сложившейся теорией и нес с собою уверенность в победе; уверенность эта, поддержанная 30-летним опытом, не изменила ему и при новых обстоятельствах.
Глава XXVIII. Итальянская кампания: Адда; 1799.
Ход кампании до прибытия Суворова. — Приемы у Суворова; его прокламации и распоряжения по боевой подготовке австрийских войск. — Наступательное движение; взятие Брешии; порядок похода; неудовольствие Австрийцев; выговор Меласу. — Занятие Бергамо и Кремы. — Расположение неприятеля на р. Адде; диспозиция Суворова; дело при Лекко; переправа у С. Джервазио; сражение у Ваприо; Мелас у Кассано; Вукасович у Бривио; пленение Серюрье. — Смятение в Милане; занятие города; торжественная встреча Суворова; любопытство, возбуждаемое им и Русскими. — Прибытие корпуса Розенберга. — Уничтожение Цисальпийской республики и учреждение временного правления; народное восстание в Италии. — Боевые наставления Суворова и обучение войск; план действий, неодобренный в Вене. — Упреки Суворову в медлительности; объяснение.
Когда Суворов приехал в Италию, пролог кампании 1799 года был уже разыгран.
Дела Франции находились в очень не блестящем виде, благодаря между прочим тому, что французские войска оставались, после потерь минувшего года, не укомплектованными. Конскрипция шла так медленно, что в феврале все армии республики получили в общем итоге только 40,000 конскриптов, между тем как ожидалось впятеро больше. Коалиция обладала средствами гораздо более значительными, но Французская директория не унывала, мечтала даже о завоеваниях и выработала наступательный план кампании. Она действовала в настоящем случае с дерзостью, очертя голову; но за исключением некоторых крайностей в подробностях, в поведении её не усматривается ничего нового. Делалось тоже самое, что в предшествовавшие 6 или 7 лет, и что в конце концов приводило к успеху; сонливости, нерешительности, робости союзников в замыслах и в исполнении, — Французы противуставляли энергию, пылкость, отвагу. Революционная система, воплотившаяся и в политике их и в войне, доселе их выручала; как же было не держаться её в будущем?
В южной Германий кампания открылась в начале марта: Австрийцами начальствовал эрц-герцог Карл, Французами генерал Журдан. Произошло два крупных дела — при Острахе и при Штокахе, оба нерешительные, хотя численный перевес был на стороне Австрийцев, и при более энергическом образе действий, они могли бы добиться результата полного и блестящего. После 5-недельной кампании, Французы отступили за Рейн, но удержали в своих руках многие на нем переправы.
В Альпах военные действия начались среди полной зимы, и Граубинден был немедленно занят Французами при огромных потерях Австрийцев, а затем республиканцы вторглись в Тироль и, хотя принуждены были потом оттуда ретироваться, но удержались в Граубиндене. Пользуясь неподвижностью противника под командою генералов Готце и графа Бельгарда, Французы, предводимые способным, энергическим Массеной, сделали все, что только было возможно, и понесли потери ничтожные сравнительно с австрийскими. Успех их, при тройном превосходстве сил Австрийцев, был изумительный, почти неправдоподобный. Различие двух военных теорий высказалось тут наиболее ярко, благодаря неспособности австрийских генералов, связанных кроме того гофкригсратом.
На третьем театре войны, в северной Италии, действия начались позже, чем в Швейцарии и на Рейне. Начальство над Австрийцами вверено было барону Меласу, 70-летнему старику, который имел за собой опытность, отличался личным мужеством, но как предводитель был нерешителен, неискусен, неспособен. Мелас отказывался от почетного назначения, отговариваясь старостью и недугами, но правительство настаивало; ему дозволили ехать в армию не спеша, со всевозможным комфортом; он этим воспользовался и прибыл в Верону лишь за несколько дней до Суворова. Временное начальствование войсками поручено было барону Краю, генералу деятельному, мужественному и решительному, но с военным дарованием, не превышавшим уровня посредственности. Французскими войсками начальствовал генерал Шерер, старый, дряхлый, слабый характером и неспособный, войска не любили его, не доверяли ему, да и он сам согласился принять над ними начальство с большою неохотой.