Генералиссимус князь Суворов

Не следует однако же заблуждаться, допуская непосредственное влияние личности Суворова на народное воображение в значительных размерах. Самая большая доля песен и легенд о нем пущены в народ солдатами, и ими же поддерживались и распространялись. Солдатский оттенок виден в большинстве их сразу, особенно в песнях; в легендах больше народной поэзии может быть потому, что они по самой форме своей легче изменяются и переделываются. Период времени, в продолжение которого предания и песни о Суворове обращались в народе в заметном количестве, был очень невелик, и затем запас их стал быстро скудеть. К последним годам нашей эпохи их, по замечаниям изыскателей, оставалось очень немного; по всей вероятности недалека и та пора, когда исчезнут последние их следы. Будущее однако не отнимает значения от прошедшего и потому, для полноты представления о Суворове, несколько слов о народных о нем понятиях не могут быть лишними.

К этой категории, кроме песен и преданий, должны быть отнесены также народные (лубочные) картинки. В них Суворов встречается еще реже, чем под другими видами народного творчества, однако все-таки встречается, а в его время попадался наверное часто. В народных картинках мы находим между прочим портрет Суворова; есть также изображение его и Багратиона, обоих на конях, лицом друг к другу. Картинка содержанием своим доказывает, что привязанность Суворова к Багратиону была народу известна, также как и причина этой привязанности, заключавшаяся в свойствах военного дарования Багратиона, Суворовского ученика. Под картинкой написано:

Еще при мне бросать ты громы научился
И лавры смело пожинал,
Ко славе ревностно стремился
И я наперсником тебя избрал.

Затем в кантате Багратиону говорится, что в боях летал над ним дух Суворова, и он, Багратион, приглашается быть новым Суворовым ²⁷.

Песни, в которых упоминается Суворов, относятся к Семилетней войне, к обеим Турецким, к штурму Измаила и Праги, отчасти к Итальянской кампании. Исторических фактов в них искать нельзя; тут все перепутано, перемешано и очень многое просто выдумано. Однако анахронизмы, извращения и вымыслы имеют одно общее свойство: характеристика Суворова в них выдержана с замечательным единством. Тут он является любимым, избранным героем; к нему не относят ни одного темного дела или сомнительного поступка; он чист ото всего дурного; он один ничего не боится и ни перед чем не робеет. Песня подметила и особенность Суворовского военного искусства - предпочтение холодного оружия огнестрельному, что и высказывается при разных случаях. В одном месте он отдает приказание:

"Ступай наши на штыках".

Вера в Суворова так велика, что бороться с ним представляется делом, больше чем рискованным. Поляки говорят:

"Лучше скрозь земли пройтить,
От Суворова уйтить".

К Туркам делается такое обращение:

"Ты, Гассан,
Попадай нам в руки сам
И не делай тамо споров,
Где Рымникский граф Суворов".

Суворов выхваляется за правдивость, за честную службу, за любовь к солдату:

"Здравствуй, здравствуй граф Суворов,
Что ты правдою живешь,
Справедливо нас солдат ведешь.
Ты военностей не тужишь,
Рад хочь в воду и огонь,
Ты царице верно служишь".

Как бы впоследствие всех таких добрых качеств, являются в одной песне стихи:

"С предводителем таким
Воевать всегда хотим".

Приведенные отрывки взяты из песен несомненно солдатского происхождения; они если и вращались в народе, то не могли пустить в нем корня. Другие имеют меньше солдатского и больше народного оттенка.

Екатерина II испугалась угроз внезапно поднявшегося на нее Шведского короля:

Закричала Государыня громким голосом своим:
"Ох вы гой еси, мои слуги, слуги верные мои!
Вы подите, приведите Суворова-графа ко мне".
Вот приходит граф Суворов к Государыне самой:
"Уж ты гой еси, Государыня, не страшися ничего;
У нас есть чем принять, есть чем подчивать его".

Песня эта впрочем носит на себе печать искусственности, деланности; менее искусственна следующая, замечательная еще проводимою в ней параллелью между тремя полководцами Екатерининского времени:

Князь Румянцев-генерал
Много силы потерял.
Вор Потемкин-генерал
В своем полку не бывал,
Всеё силу растерял:
Кое пропил, промотал,
Кое в карты проиграл.
А Суворов-генерал
Свою силу утверждал,
Мелки пушки заряжал,
Короля во полон брал.

Народный оттенок также осязателен в следующем отрывке. Ворон говорит:

Я летал, летал, полетывал,
По белу-свету погуливал
Вслед за армией православною.
Я клевал, клевал, поклевывал
Тело вражье, басурманское.
Я видел диво, диво-дивное,
Диво-дивное, чудо-чудное:
Как наш батюшка Суворов-князь
С малой силой соколов своих
Разбивал полки тму-численны
Полонил пашей и визирей,
Брал Измаил, крепость сильную,
Крепость сильную, заветную.

Еще виднее он в следующих немногих строках:

Как у нас было за городом, за Бендерой,
Не две тученьки, не две грозные они выкатались:
Выкаталася сила-армия во чисто поле,
Во чистом поле в широкое раздолье.
Выходил тут сам-от батюшка граф Суворов,
Камышевой своей тросточкой он комендрует:
"Становитесь вы, солдатушки, по правому флангу,
Вы берите, ребята, и не робейте,
Своих белых рук не жалейте".

Тоже самое можно сказать и об обломке народной песни, в котором поется:

Что не сизый орел на лебедушек
Напускается из за синих туч:
Напускается орлом батюшка,
На поганых, на Турков-нехристей,
Сам Суворов-свет батюшка.

Вместе с песнями о Суворове, вымирают или вымерли и легенды. Предания о нем были наиболее сосредоточены в новгородской губернии, преимущественно в боровицком уезде, где лежит село Кончанское, но и тут остаются от них уже немногие следы. Приведем в заключение одну из таких полународных легенд.

В дремучем лесу, среди болот, лежит огромная каменная глыба, с пещерою внутри; ход в нее из-под болота. Дурная слава про это место: там блуждают синие огоньки, носятся бледные тени, слышатся тоскливые, жалобные стоны. Филин не пролетает над седым мшистым камнем, волк на нем не воет; крестьянин, невзначай сюда попавший, обходит дикое место, кладя на себя крестное знамение. Всегда здесь тихо и мертво; только ворон каркает по временам над каменною глыбой, да вьется хищный орел, успокаивая клекотом своим старца, почивающего в пещере, внутри камня, неземным сном. Чрез малое отверстие брезжит оттуда тусклый, слабый свет неугасимой лампады, да доносится глухое замогильное поминовение князю, рабу Божию Александру. В глубине скалы спит, как говорят люди, сам дедушка, склонив седую голову на уступ камня; давно он спит и долго спать будет. Только тогда, когда покроется Русская земля кровью боевому коню по щиколотку, проснется великий русский воин, выйдет из своей усыпальницы и избавит отечество от лютой невзгоды ²⁸.