Старался он приспособить к такой деятельности и своих управителей из офицеров, особенно Матвеича, жившего в центре приказных дел, в Москве, — так как очень побаивался и недолюбливал лиц, в роде Черкасова, с их системою «облупления» своего доверителя. Суворов уверяет своего адъютанта, что ничего тут хитрого нет, стоит только вникнуть со вниманием, и все мудреное окажется совершенно простым. «Юристам я не верю, с ними не знаюсь, они ябедники». так поясняет Суворов свое желание. «Апеляция только ябеда», говорит он по другому случаю, а в писании к миру, в одну из своих волостей, объясняет: «слышу, у вас спорные дела со времен моего родителя; если вы скоро не примиритесь, хотя бы с небольшой уступкой, то я первого Мирона Антонова накажу телесно». Он приказывает иногда идти на мировую во что бы то ни стало, ведет счет тяжебным и всяким спорным делам; оконченные запечатывает, откладывает в сторону, вычеркивает из реестра. В письме его к Матвеичу читаем: «очень мне на сердце новгородское апеляционное дело по сенату; крестьяне мои сами признаются виноватыми, мы же лезем в ябеду: стыдно и бессовестно» 10.
В середине 80-х годов особенно заботили его два спорных дела — с Мавриным и с Сатиным. По первому делу обе стороны избрали третейским судьей Суворовского управляющего, Качалова. Качалов привел к миру, приговорив Суворовских крестьян к уплате Маврину 600 рублей. Суворов благодарит его без всякого неудовольствия, за исключением разве слов: «за решение дела на известном вам резоне». По второму делу Сатин пишет Суворову, что «полагается на его великодушие», а Черкасов, в то время еще не совершенно устраненный, замечает ему саркастически: «дело с Сатиным в вотчинной коллегии оставить хотите; ваша воля, но подарка больше 10000 рублей будет». Несмотря на такое веское замечание опытного дельца, Суворов идет с Сатиным на соглашение и кончает дело мировою. Наместник того края, генерал Кречетников, пишет Суворову, что сообщил земскому суду его «благодетельное снисхождение к Сатину» 11.
При всех делах, когда приходилось ведаться с приказами и судами, неизбежны были посулы, задабриванья, подарки. Представляемые Суворову отчеты полны подобного рода издержками; он смотрит на них, как на расход неизбежный и даже сам указывает на эти средства, как на приемы самые верные к ускоренному решению дел. Так, он пишет Матвеичу: «можешь подарить денег губернаторскому фавориту, коли хочешь, чтобы он его наклонил». В другом месте советует тому подарить, другого угостить, третьему поднести. Подобно своим современникам, он смотрел на все это, как на дело естественное, как на вознаграждение постороннего лица за лишний в пользу его, Суворова, подъятый труд. Нравственное чувство Суворова сказывалось в ином, — где у других оно молчало и доныне зачастую молчит. Он возмущался например всяким предложением обсчитать противника или казну с помощью какого-нибудь приказного ухищрения, отбыть от установленных пошлин или уменьшить их цифру чрез написание документа в меньшей противу действительного сумме. с этого рода неразборчивым приемам дельцы, в роде Черкасова, прибегали сплошь и рядом, по Суворов не давал на то согласия, а впоследствии его доверенные лица уже сами знали, что он смотрит на такого рода уклонения от закона, как на поступок неприличный, одинаково компрометирующий при успехе и при неудаче 12.
Суворов покупал немало; у него была наклонность к приобретению. Он пишет Матвеичу прямо, что по примеру отца хочет прикупать деревни, поясняя: «я не расточать, а собирать желаю». Разница однако в том, что у сына не было жажды приобретения, обращающей средство в цель. Для себя самого ему требовалось очень немногое не потому, что одолевала страсть копить, а копил он потому, что на прожиток требовалось очень немногое, Ограниченность потребностей дозволила ему начать свои сбережения довольно рано. В 1767 году, будучи полковым командиром, он купил землю «200 четвертей в поле, а в двух потому ж». Правда, еще раньше (1758 г.) он имел уже свое собственное небольшое состояние, — часть 189 душ, доставшуюся ему но смерти его матери; следовательно сберегать было уже из чего. Затем в феврале 1774 года, т.е. тотчас после своей женитьбы, перед возвращением из отпуска в армию Румянцева, он дает доверенность Василию Ивановичу — на оставляемые деньги покупать имения, давать взаймы и т. под. Стало быть экономические средства продолжали возрастать. В следующем году Василий Иванович умер; все его состояние перешло к сыну. Александр Васильевич начал прикупать имения, и в продолжение 9 или 10 лет успел приобрести до 1500 душ (считая с женским полом). Он приобретал не только на сделанные сбережения, но и в расчете на них вперед, заключая займы. В особенности богата займами вторая половина 1770-х годов. Покупки он делал в районе своих имений, покупая значительною частью у небогатых родственников, плохо хозяйничавших. Он наблюдал, и своим управляющим приказывал наблюдать, не замотается ли кто из соседей и не вздумает ли продавать имение; в утвердительном случае Суворов являлся покупщиком, занимая для этого деньги, или закладывая какое-нибудь из своих имений 13.