Еще 23 июля Веймар прислал Суворову предписание: ввиду двусмысленности поведения Огинского, быть готовым к выступлению из Люблина, по получении ордера, туда, куда обстоятельства потребуют, а до тех пор никуда не отлучаться. Другим предписанием, 31 июля, он сообщает Суворову, какие именно отряды получили назначение наблюдать за Огинским, выражает надежду, что этих мер будет достаточно, что шляхта уже разъезжается отчасти но домам и к Косаковскому пристает с меньшею охотою. А чтобы без крайней нужды не обнажить Польшу и не измучить войск напрасными передвижениями, — наряженный от бригады Суворова отряд должен оставаться при Люблине в готовности до особого распоряжения. Если же, паче чаяния, он уже выступил и дошел до Коцка, то там остановиться, донести и ждать приказания. Затем 29 августа подтверждается Суворову быть в готовности, но без особого приказания никуда не выступать. Наконец 1 сентября, после открытия Огинским военных действий, Веймарн сообщает Суворову принятый им обще с Сальдерном план. Главные действия поручаются полковнику Древицу; под его команду назначается сильный сборный отряд из разных мест, в том числе и от Суворова; отряд собирается к м. Минску, в 30 слишком верстах от Праги. По прибытии в Минск, Древиц должен чрез шпионов разведать о намерениях Огинского. А так как Огинский может или пойти на Варшаву, или направиться в краковское воеводство с нападением на посты Суворова, или же остаться в Литве, то надо быть ко всему готовым. Поэтому Суворову предписывается немедленно, без всякого откладывания, сиять все посты, людей всех собрать в Люблин и держать их вкупе, наблюдая за Огинским. Если он пойдет к Варшаве, то туда же поспешить и Суворову, действуя Огинскому во фланг или в тыл, в связи с Древицем, который встретит его с фронта, Если Огинский направится к стороне Люблина, то Суворов должен пресечь ему путь и поставить его, вместе с Древицем, между двух огней. Вернее всего, что Огинский останется в Литве; в таком случае «приказано Древицу, не покидая и тени гетманской, следовать с поспешением за ним и разбить его до вящего себя усиливания», а Суворову оставаться в Люблине с отрядом в сборе, до получения ордера. Частям войск Суворова, назначенным к Древицу, послано приказание прямо, а так как вследствие упразднения постов прекратится сообщение с 1-й армиею, действовавшей против Турок, то курьеров препровождать до Варшавы с прикрытием 1.
Забили тревогу и в 1-й армии, т.е. в тыльном её районе; генерал-майор Кречетников стал принимать поспешные меры и просил содействия Веймарна 2.
Что отвечал Суворов Веймарну на первые его предписания, неизвестно; вернее всего, что ничего не отвечал. Очевидно он не мог быть доволен ролью, которая доставалась ему по воле Веймарна, и не мог одобрять того выжидательного бездействия, которое составляло сущность сообщенных ему распоряжений. Оно было не в его духе и противоречило всему образу его действий, доселе столь успешно практиковавшемуся в Польше. Сообщение 1 сентября тоже не могло его удовлетворит; оно, во-первых, излагало меры запоздалые; во-вторых, меры эти все-таки носили на себе характер робости, большой осторожности и оставляли инициативу в руках Огинского; в третьих, отдавалось предпочтение Древицу, младшему и притом недругу Суворова, а самому Суворову назначалась второстепенная роль. Все-таки он вероятно исполнил бы предписание 1 сентября, если бы оно последовало несколькими днями раньше: с его стороны был бы слишком большой риск действовать вопреки общему плану. Но предписание опоздало. Между тем опасность от Огинского была несомненна и угрожала большой бедой, если пропустить время. Суворов же от Веймарна никаких новых распоряжений не получал, не успел даже получить ордера от 29 августа. Поэтому он решился, на свой риск и страх, принять меры, хотя противоречащие прежним распоряжениям из Варшавы, но соответственные новому положению дел, внезапно разоблачившемуся. Не такой он был человек, чтобы отказаться от всякой инициативы единственно потому, что не получил еще новой инструкции 3.
Он доносит 1 сентября, что получил официальный рапорт о катастрофе, случившейся с Албычевым; что Огинский в числе 6 - 7000 следует к Бресту: «уповательно, что и в Бялу будет, чего ради я соберу по возможности войска в Коцк и выступлю». В тот же день Суворов выступил из Люблина в Коцк и на другой день донес из Коцка, что послал нарочного в Брест и патруль до Бялы, что завтра или после завтра он надеется собрать достаточно войск без-111 обнажения мест. Вероятно в это же время он получил ордер Веймарна от 29 августа (подтверждающий предписание 23 июля), потому что в рапорте своем от 3 сентября, из Коцка же, он упоминает про это последнее и говорит, что когда «особенные обстоятельства, по причине слухов об Огинском, минуются, в точности исполнение чинено быть имеет». В тот же день он пишет, что прежде полученные известия об Огинском подтверждаются, что он, генерал-майор Суворов, за долг службы почитает туда отправиться и сегодня с передовыми войсками выступит. Затем, из Бялы он доносит 5 сентября, что туда прибыл и из находящихся там войск взял 107 человек пехоты, 71 кавалерии, 10 казаков и принял намерение выступить к Бресту, а понадобится, то и к Пинску. Наконец, 6 сентября он рапортует из Бреста, что ордер от 1 сентября получил, «и во исполнение оного, как стремления Огинского к Варшаве и к стороне Люблина не слышно, я буду стараться, не пропуская его, гетмана, в те места, с помощью Божиею упреждая все намерения и покушения его, уничтожить», к этому он прибавляет, что снесется с Древицем и другими отрядными начальниками, чтобы ему, Суворову, обо всем сообщали и его приказания исполняли 4.