Замок был в их власти. Вслед затем прибыл Шуази с отрядом; тотчас были завалены изнутри ворота и оставлена свободною лишь низкая калитка.
Для отвлечения внимания военного начальства от замка, в эту ночь был назначен в городе костюмированный бал, на котором находился и Штакельберг. Весть о взятии замка пришла к нему на балу, и он решился отнять замок тотчас же. Была произведена бессвязная атака, но отбита; за нею чрез полчаса другая, но также без успеха; потеряно 42 убитых и раненых. В 3 часа пополудни пришло подкрепление со стороны Тынца, усиленного из Белиц. Отряд этот отбросил Русских, и пехота пробралась в замок, кавалерия же была отогнана с потерею 15 человек. Ночью на 24 января опять подошла подмога и тоже прорвалась в замок, потеряв впрочем очень много людей 21.
В таком виде представляется захват краковского замка по печатным источникам и частью по донесению Штакельберга и первому расследованию Суворова. По приказанию военной коллегии было вскоре произведено следствие; оно бросает сильное сомнение на некоторые из приведенных данных, сделавшихся ходячими. Собственно перед захватом замка никаких послаблений в караульной службе Штакельберг не допускал; послабления существовали с самого прибытия его в Краков и, вследствие отсутствия всякого надзора, перешли мало помалу в полную распущенность. Караул содержался с ружьями незаряженными; караульную службу никто никогда не поверял; дальние разъезды не посылались и сведения о неприятеле не поверялись; ближние конные патрули исполняли службу когда и как вздумается их ближайшим начальникам, без поверки свыше; не было дано инструкции ни плацмайору, ни караульному офицеру; к отверстиям под стеной, для стока нечистот, часовые не ставились и эти отверстия никогда не осматривались. От такого систематического небрежения, в ночь на 23 января караулы оказались спящими; конные патрули не показались вне замка ни разу; стоявший вблизи парома часовой казак самовольно отошел от своего поста на версту, за сменой, и таким образом не заметил прибывших от Тынца людей 22.
Из следственного дела также видно, что «скважин» под стеною было несколько и что чрез них неприятель и пробрался в замок. Не представляется сомнения в том, что Французам и конфедератам помогали некоторые из городских и замковых жителей, которые и подпилили или выломали заранее железные решетки в этих стенных отдушинах, так как за их состоянием никто не наблюдал. При итоге этих условий неприятелю было весьма нетрудно пробраться скрытно в замок, и никаких похождений по подземным трубам, заделанным сверху камнями, не требовалось, также как снятия небывалых часовых и т. под. Даже разделение Французов под стенами замка на два отряда, из коих один пошел с Виоменилем обратно в Тынец, но вернулся на выстрелы, — подлежит сомнению, ибо в следственном деле о таком скором прибытии к Французам сикурса не говорится ни слова.
В этом печальном происшествии был виноват отчасти и Суворов, не дав веры сделанным на Штакельберга доносам и не обратив внимания на секретное сообщение одного поляка, поставщика русских войск, который предупреждал его, что будет на краковский замок покушение и в доказательство справедливости своих слов показывал письмо от брата — конфедерата. Суворов в это время собирался в Литву; подрядчик уверял, что в Литве задумана только демонстрация для отвлечения внимания Русских от Кракова. по Суворов этому не поверил, в чем потом и каялся.
Но полученной вести, он с небольшим отрядом двинулся из Пинчова к Кракову, куда и прибыл 24 января, в 5 часов утра, соединившись с Браницким, командовавшим 5 польскими коронными кавалерийскими полками. Оба они произвели рекогносцировку и потом разделили между собой дело. Браницкий принял на себя наблюдение и оборону от конфедератских шаек той стороны Вислы, а Суворов осаду замка.
Краковский замок расположен на высоте, господствующей над городом: у подошвы холма протекает Висла. Внутри замка находился кафедральный собор, полуразрушенный королевский дворец и несколько десятков домов. Замок обнесен крепкою стеною в 30 футов вышины и 7 футов толщины и окружен рвом; внешних укреплений он не имел. Выгодное его положение не давало надежды на успех штурма, без предварительного сильного обстреливания и пробития бреши, а у Суворова не было ни одного осадного орудия. Но по его приказанию, с чрезвычайными усилиями втащили несколько полевых пушек в верхние этажи наиболее высоких домов и оттуда открыли по замку огонь, а королевско-польский военный инженер повел две минные галереи. Город был разделен на 4 части и в каждую назначен особый комендант; на них возложено наблюдение за обывателями и ответственность за их верность. Еврейский квартал города поставлен на военную ногу; обыватели-евреи получили вооружение и содержали городские караулы.