Генеральная проверка
ОГНЕННОЕ ЛЕТО
Роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Просматривая газеты за 1923 год, я долго не мог свыкнуться с мыслью, что люди столь забывчивы. Выцветшая типографская краска газетных строк возвращала меня к давно отшумевшим послевоенным годам. Я имею в виду не вторую, а первую мировую войну. Всего за четверть века человечество умудрилось развязать две войны, получивших название мировых, и это во многом затруднило работу летописцев, к числу которых я с юношеских лет причисляю и себя. Еще в отроческом возрасте, жестоком и чувствительном, мне довелось услышать первые выстрелы, прозвучавшие на станции Соколово. Повстанцы изрешетили пулями станционный телеграфный аппарат, заставив Тырновский гарнизон задолго до рассвета подняться по тревоге. Навсегда запомнил я эти выстрелы, стоны раненых и… юношу, от которого позднее на мой адрес пришло из Югославии письмо со штемпелем города Велики-Бечкерек. В письме выражалась надежда, что и я, возможно, стану одним из действующих лиц не написанной еще в то время истории эмигрантов.
Сейчас, переворачивая пожелтевшие страницы, я опасаюсь, что в любое мгновение они могут превратиться в прах, а главное, не могу понять, чем было вызвано такое множество убийств в те печальные годы. Почему у летописцев и репортеров того времени не было других новостей?
Убит премьер-министр Испании сеньор Дато… Убит премьер-министр Японии господин Хара… Убит министр внутренних дел Финляндии… Расстрелян министр военно-морского флота Турции Джемаль-паша…
А вот и еще сообщения: убит английский маршал Вильсон… Убит в Берлине Ратенау… Убит в Мюнхене вождь независимых социалистов… Убит в Лозанне советский дипломат Боровский…
Не отставали от других и Балканы: в Югославии совершено покушение на короля Александра… В Греции в результате военного переворота расстреляны все министры правительства… В Болгарии убит министр внутренних дел Александр Димитров…
Убийства, расстрелы, покушения… Послевоенная Европа все еще задыхается в пороховом дыму. Все еще кровоточат раны, все еще свежа память о павших на полях сражений, и это подтверждает завещанную нам древними римлянами истину, что история — единственный учитель народов…
Я не стану убеждать вас в абсолютной достоверности изложенного ниже, потому что не могу быть беспристрастным к событиям, в которые оказалось вовлечено мое трагическое поколение. Итак, приступаю к повествованию, рассчитывая на снисхождение читателей.
1
Предстоял юбилей Народного театра. Об этом писали все газеты. Кирпичного цвета фасад здания театра украшен трехцветным национальным флагом. На протянутом через весь фасад полотнище, чуть ниже венчающей фронтон колесницы и устремленных к небу фанфар, выведена надпись: «65 лет на службе у Мельпомены»…
В зале и фойе театра, на балконах и в официальных ложах сияют электрические люстры и бра, воздух наполнен ароматом духов, повсюду видны напудренные плечи и декольте, шелестят шелковые платья дам; приглашенные обмениваются многозначительными взглядами и улыбками. Слышится взволнованный, возбужденный шепот.
Его величество двадцативосьмилетний Бурбон — нос с горбинкой, продолговатое бледное лицо — занял свое место в царской ложе. Вот уже почти пять лет, начиная с 1918 года, он без особой охоты появляется на официальных торжествах и никогда не остается на них до конца. Им постоянно владеет чувство одиночества. Его смущают взгляды множества глаз, направленные на его ложу с государственным гербом. Да, он их царь, коронованный под именем Бориса III. Он славится своей ученостью и демократизмом, как о том твердит молва и пишут газеты. Он сдал экзамен на машиниста паровоза и «весьма интересуется состоянием железнодорожного транспорта, а потому держит начальника болгарской железнодорожной администрации в постоянном напряжении». Войну он провел в штабе главного командования, был произведен в генералы и взошел на престол после отречения и бегства из страны своего августейшего отца Фердинанда Кобургского[1], отставного поручика австрийского гусарского полка. На такие торжества он всегда является в генеральской форме. Увлекается ботаникой и мистикой. Составляет гербарии и гороскопы. Исследует тайны болгарского характера и с детства любит фотографироваться с солдатами и со старушками, просиживающими перед дворцом дни напролет в надежде увидеть его. Он все еще холост, чем дает повод для всевозможных разговоров и предположений относительно будущего царской династии.