— Вы что?! — вскочил со стула полковник. — Вы забыли о присяге, которую давали?!
— Как и он забыл о своей. Смерть Стамболийского раз и навсегда решила спор между ним и мной. Не забывайте Радомир, господин полковник! Тогда вы были майором и сорвали свои погоны, чтобы стать полковником.
Пазов вытаращил глаза.
— Каким образом вы стали полковником, господин Пазов? Какой ценой? Возможно, теперь вы станете генералом? А чем будете платить?
Полковник ударил по столу своей саблей, закричал:
— Молчать! Своим поведением, майор Агынский, вы позорите Болгарию!
— История нас рассудит. А сейчас отведите меня к арестованным товарищам. Между прочим, не вы меня арестовали, а люди из окружного управления. Они и будут вести следствие по моему делу. Сообщите об этом генералу Русеву и другому генералу! Пусть они договорятся в конце концов, кто будет командовать этой страной: полиция или армия?!
— Это не ваше дело!
— Мое и всего народа!
— Вы дорого заплатите за это!
— Я уже заплатил смертью Стамболийского! Есть ли что-нибудь дороже?
— Вон, отступник! Уведите его! Таким, как он, нет места в Болгарии!
Двое полицейских вбежали в кабинет, с помощью вестового скрутили майору руки и повели обратно в мужскую гимназию, надев на него наручники.
Полковник Пазов долго не мог прийти в себя. Из всего происшедшего самым неприятным было то, что майор напомнил ему о солдатском вагоне, о том, как он сорвал офицерские погоны в 1918 году. Только за одно это майор заслуживал виселицы!
И пока полковник расхаживал от окна к двери, задыхаясь от гнева и ненависти, зазвонил телефон. Полковник долго раздумывал, брать трубку или не брать. Но в конце концов решился. Откуда-то издалека, со станции Фердинанд, капитан Попов торжественно сообщал, что город очищен от мятежников и что нет никаких признаков сопротивления.
— Ты уверен в этом, капитан? — недоверчиво спросил полковник. — Ты уверен?
— Да, господин полковник, абсолютно уверен!
— Поздравляю тебя! Поздравляю, капитан!
Он положил трубку, не дождавшись традиционного «Рад стараться, господин полковник!», и впервые за этот день весело улыбнулся. Потом снова начал расхаживать от двери к окну… От окна — к двери!
17
…А вереница уходивших из города все тянулась и тянулась через виноградники и кустарник вверх по крутым склонам.
Курьер на белом коне скакал в село Лопушна. Гаврил Генов написал своему старому другу Георгию Дамянову: «Отправляйся в Жеравицу, а не во Врацу! Действуй быстро!»
Они были ровесниками. Вместе учились во врачанской гимназии, вместе изучали марксизм в кружке «Восход». Из одного котла хлебали солдатский суп. По камешку, по кирпичику строили они соточинский и лопушанский партийные клубы. И сейчас шли на бой опять вместе.
Когда курьер прибыл, Лопушанский отряд уже был построен на площади. Ждали только команды, чтобы выступить в направлении Врацы. Над зданием общины развевалось красное знамя, а рядом с ним оранжевое.
«…Я вошел в комнату, где находился телеграфный аппарат, — рассказывает Дамянов, — вынул штепсель из розетки и заявил заведующему, что запрещаю пользоваться аппаратом без моего разрешения. Тот подчинился…»
Именно в это время, когда Дамянов занимался с заведующим аппаратной, ему доложили, что из Фердинанда прибыл курьер.
— Пусть войдет! — сказал Дамянов и продиктовал телеграфисту: — «…Восстание в Лопушне начато. Создан революционный комитет. Объявлена мобилизация. Сделайте то же самое. Обеспечьте охрану границы».
Вошел курьер. Этот чубатый парень был весь в пыли. Он вытянулся по стойке «смирно», как солдат перед своим командиром.
— А-а, Митрушка! — воскликнул Дамянов. — Ты ли это? Тебя сразу и не узнать!
— Я, товарищ Дамянов! Боялся, что вы меня забыли.
— Что ты! Разве можно забыть твой чуб?
— Чуб-то хороший, товарищ Дамянов, а вот дела у нас идут не совсем хорошо. Срочный приказ! Читайте!
Он достал из сумки письмо и подал его Георгию. Дамянов быстро разорвал конверт, увидел подпись Гаврила и сразу прочел две строчки, приписанные карандашом.
— Изменить направление? — приподнял он брови.
— Да, товарищ Дамянов! Наступает рота из Врацы. Нужно ее атаковать.
Дамянов сложил письмо, взглянул в окно. На улице ликовал народ. Музыканты играли «Поднимайте свои головы, рабы, рабы труда». Построившиеся в шеренги повстанцы ждали команды к выступлению.
— Знаешь что, Митрушка, у меня к тебе одна просьба.