— Спасибо!
— Я понял, что вы из Сербии и пишете по-сербски.
— Да, по это не так важно.
— Конечно, конечно, — согласился он и добавил: — А не выпить ли нам пива в буфете?
— Почему бы и нет?
В дверях они встретились с Лукановым и другими руководителями партии, которые тоже направлялись в буфет. Димитров сразу понял, что этот «корреспондент» из Перника, таинственный курьер военной организации, назвавший себя Пановым, знаком и с Лукановым, и с Кабакчиевым… А с Антоном Ивановым он держался совсем просто. Все это приятно удивило Димитрова и Любу. Панов же улыбался им и говорил шепотом, стараясь, чтобы его не слышали другие:
— В действительности же я знаю вас давно, товарищ Димитров, хотя вы и не догадывались о моем существовании. Но сегодня пришлось открыться вам…
Он загадочно улыбался. Димитров положил руку ему на плечо, и так они вместе, почти в обнимку вошли в буфет.
Там к ним подошел Халачев, плевенский знакомый Димитрова и Любы. Некоторое время они говорили о стихотворении, написанном Любой. Никто не скрывал своего восхищения. Халачев неожиданно для всех вдруг сказал:
— А мы в Плевене уже вооружаемся.
Димитров удивленно посмотрел на него, а Люба спросила:
— Что это значит: «уже вооружаемся»?
— Это значит, — ответил Халачев, — что от революционных песен мы переходим к революционным действиям.
— Или, иначе говоря, — улыбнулся Панов, с видом заговорщика глядя на Халачева, — «продай пальто, купи винтовку»!
— Вот именно!
— Да, товарищ Димитров, — продолжал все так же загадочно Панов, — и я лично уже сделал это.
— Не слишком ли рано?
— Нет, товарищ Димитров, такая вот штучка никогда не помешает, — ответил Панов, вынимая из кармана маленький пистолет.
Димитров и Люба осторожно оглянулись, не наблюдает ли кто за ними. Затем спросили в один голос:
— Откуда он у вас?
Панов улыбнулся:
— Я дарю его вам, товарищ Люба!
— За что же?
— За отличный обед… И за прекрасное стихотворение!
— Спасибо, — улыбнулась Люба, с интересом рассматривая оружие. — Он дамский?
— Не имеет значения, мужской он или дамский. Главное — что он стреляет.
— Спасибо, — повторила она. — А вам самому он не нужен?
— Тот, кто пишет стихи, — сказал Халачев, — должен уметь владеть и оружием.
— Или, как говорится, — улыбнулся Димитров, — владеть пером и мечом!
— Правильно! — сказал Панов. — А в следующий раз я привезу «меч» и вам.
— Тоже по распоряжению бая Стоянова?
— Пошутить, товарищ Димитров, иногда и сам господь не прочь, хотя мы с вами и не верим в бога… Однако мне пора идти — дорога дальняя.
— Уезжаете?
— Да, товарищ Димитров. Но прежде чем попрощаться, я должен сообщить вам еще одну новость — последнюю!
— Какую же именно!
— Его величество собирается поехать в Славовицу.
— Неужели? — насторожился Димитров.
— Да, да, товарищ Димитров, на отдых к премьер-министру Болгарии.
— На отдых? — переспросила Люба. — Какой отдых?
— Обычный летний отдых. Будут купаться с премьер-министром в его бассейне, творить политику…
— Сейчас не время шутить, Панов! И перестаньте напускать на себя таинственность. Вы сегодня весь день говорите загадками!
— Что поделаешь, товарищ Димитров, вся жизнь — сплошная загадка. Большая тайна! Но мы обязаны разгадывать загадки и раскрывать тайны. В этом и заключается большое искусство политики. Его величество отправляется на отдых в Славовицу! Разве это не ребус?
Димитров встал из-за стола. За ним поднялись и остальные. Расплатившись, они покинули буфет и не спеша пошли по безлюдным софийским улицам.
— Ребус. Кажется, вы так выразились?
— Да, товарищ Димитров.
— И этот ребус нам надо разгадать!
— Да.
Их шаги звонко отдавались в ночной тишине, как будто они не шли медленно по улице, а маршировали.
8
Перед отъездом в Славовицу царь Борис решил побывать в Ботаническом саду, где у него был свой уголок: деревянный домик, стол и скамья перед ним. Полукруглой зеленой стеной домик окружал подстриженный на французский манер самшит. Над ним распростер свою широкую крону гигантский канадский тополь. Невидимый ручеек журчал среди камней альпинария, вливаясь в небольшое озерцо, за которым начинались теплицы и грядки с экзотическими растениями. Метрах в ста от этого уединенного тихого места находился Зоологический сад, отделенный от Ботанического кирпичной стеной. Время от времени оттуда доносились львиный рев и крики попугаев. Но эти звуки словно еще больше подчеркивали царившее вокруг уединение.