— Профессор, вы подвергаете меня сильному искушению! Я солдат, а не дипломат. Мне никогда до сих пор не приходилось выполнять дипломатическую миссию.
— Обстановка вынуждает к этому, господин генерал!
— Нет, профессор, это невозможно. Я не сумею найти общий язык с этими людьми. Все кончится тем, что я во время первой же встречи с ними просто обругаю их и все полетит к чертям.
— И все-таки придется встретиться!
— Нет, профессор. Я готов сделать все что угодно, только бы не вести переговоры с коммунистами. Это исключается!
Оба долгое время молчали. Наконец профессор вздохнул, подошел к карте и сказал:
— Крестьяне осаждают Плевен, а вооруженные рабочие отряды капитана Халачева действуют в самом городе. Полковник Нерезов вряд ли долго продержится, если мы не придем ему на помощь. А лучшая помощь в настоящий момент — напомнить коммунистам о нейтралитете, который они обещали соблюдать… Подобное положение и в Шумене. И в Варне тоже. Плохие новости поступают из Тырново… Не говоря уже о Пазарджике, где Стамболийский организует вооруженные отряды крестьян.
— Что ты говоришь, профессор?!
— То, что есть на самом деле, генерал!
— Что же нам делать?
— Я уже сказал…
Профессор отошел от карты и спросил:
— Мы сможем устроить встречу с Георгием Димитровым?
Генерал вздрогнул:
— Ни в коем случае! Ничего хорошего из моей встречи с этим человеком не получится! У нас с ним старые счеты, еще с войны.
— Но он имеет авторитет среди масс. Это интеллигентный человек…
— В том-то и дело!
— Тогда давайте вызовем Луканова. Это их секретарь по организационным вопросам. Может быть, он согласится встретиться.
— Могу ли я рассчитывать на него?
— Давайте попробуем, генерал! В конце концов, выбора у нас нет, а время не ждет.
Они обменялись понимающими взглядами, как заговорщики, — так они и прежде делали в трудные минуты жизни.
3
А трудные минуты были везде и у всех. Так думал и секретарь по организационным вопросам Тодор Луканов, направляясь в этот день на работу в Партийный дом. Он знал о сомнениях некоторых товарищей относительно правильности позиции, занятой Советом партии. Слышал он и о бунтах, инспирируемых в ряде мест сельской буржуазией, и о том, что в них принимают участие рабочие. Когда товарищи спрашивали его, что делать, он отвечал, как было записано в принятых советом резолюциях, и ссылался на высказывания Маркса и Энгельса об авантюризме в революционной ситуации. Но в душе он с тревогой спрашивал себя: неужели это и есть революция, которую подготавливали столько поколений борцов? И нужно ли рисковать жизнью рабочих ради министерских кресел для кучки политических самозванцев, защищающих интересы сельских живодеров? Не сведется ли дело лишь к смене декораций все в той же пьесе? Луканов был человеком принципов, уважал порядок, дисциплину, обладал трезвым и холодным рассудком. Его приводила в ужас сама мысль о возможном кровопролитии, пугали испытания, которым может быть подвергнут народ. Он считал, что народ еще не готов к свершению исторического подвига, к решительному выступлению, к последнему бою. Совсем иной была революция в его представлении — подготовленной, организованной, с баррикадами, развернутыми знаменами и орудийными салютами, с высоким сознанием жертвенности во имя всемирного счастья. А что сейчас? Драка из-за жирного куска! Мелкие распри! Провинциальные амбиции, жажда власти!
Когда ему сказали, что и за границей газеты уже пишут о перевороте, давая ему самые противоречивые оценки, он лишь снисходительно улыбнулся, потому что сам читал в оригинале зарубежную прессу и отлично знал о ее любви к сенсациям и громким заголовкам. Он успокоил себя и других поговоркой «Все в диковину только поначалу» и посоветовал людям, чтобы занимались своим делом, крепили дисциплину и повышали уровень марксистской теоретической подготовки. Все это рано или поздно пригодится, когда наступит решительный час, когда грянет последний бой, когда народ пойдет на баррикады. А сейчас еще рано! Нельзя впутываться в авантюры! Нельзя поддаваться на провокации! Такими были выводы, к которым пришел Луканов.
Когда ему сообщили, что и Москва интересуется событиями в Болгарии и запрашивает по радио, какова позиция коммунистической партии, он сказал с досадой: «Там не знают, каково положение в стране! Не знают фактов! Так что пусть не торопятся с прогнозами!» При этом он имел в виду не столько Коммунистический Интернационал как руководящую силу международного движения, сколько секретаря Исполнительного бюро Коминтерна Васила Коларова. Ему были хорошо известны эрудиция и марксистская подготовка Коларова, спорить с которым он не хотел.