В наступившей тишине раздался голос третьего представителя власти, который до этой минуты терпеливо и благоразумно молчал. Это был журналист.
— Господин Луканов, — медленно и спокойно начал он, — в апреле этого года вы приняли резолюцию, в которой ясно говорилось, что, если в стране разгорится гражданская война, партия призовет трудящихся на борьбу как против городской, так и против сельской буржуазии. Сейчас в Плевене ваша партия явно поддерживает сельскую буржуазию, которая бунтует и стремится вернуть себе власть…
— Но позвольте, — резко перебил его Луканов, — я уже сказал, что мы не давали в Плевен никаких указаний.
— В таком случае какие мы должны сделать выводы? — резко спросил журналист.
— Вывод только один, — вмешался профессор, — вы должны немедленно дать телеграмму своим людям в Плевен, чтобы они прекратили атаковать казармы! Если вы не дадите телеграмму, мы снимаем с себя всякую ответственность!
— Телеграф к вашим услугам, господин Луканов, — сказал генерал, указывая на дверь в соседнюю комнату. — Действуйте, пока не поздно!
— Я должен согласовать этот вопрос, господа. Я не могу действовать не посоветовавшись!
— О каком согласовании может идти речь, господин Луканов? — развивал свою мысль журналист. — Вы уже приняли решение о нейтралитете. Так что ни в каком согласовании необходимости нет… Это скорее Халачев должен был согласовывать свои действия с вами, а не вы с ним. Он грубо нарушает партийную дисциплину! Разве это не ясно?
— Мы должны вместе с вами восстановить законность и порядок в нашем измученном, исстрадавшемся отечестве, — вставил профессор. — Болгария должна наконец встать на ноги — вот чего мы добиваемся. И все, кому дорога Болгария, должны помочь нам в этом в меру своих сил.
Вошел адъютант, держа в руках длинную телеграфную ленту. Генерал выхватил ее из рук адъютанта и быстро пробежал глазами:
«Находимся между двух огней. Коммунисты требуют безусловной передачи им власти. Ждем вашего вмешательства. Нерезов».
Генерал бросил ленту:
— Пока мудрецы мудрят, безумцы дело вершат!
Все встали со своих мест.
— Что случилось? — спросил побледневший профессор.
— Гарнизон в Плевене вот-вот капитулирует, — ответил генерал. — Если мы не пошлем им подкрепления, они обречены. Но отправка подкрепления будет означать гражданскую войну.
— Мы снимаем с себя всякую ответственность, господин Луканов, — предупредил профессор. — Так и знайте!
— До сих пор мы проявляли по отношению к вам лояльность, — добавил журналист, — но отныне будем действовать по заповеди Моисея: око за око, зуб за зуб!
Все продолжали стоять, вопросительно глядя на Луканова, ожидая его ответа. Но он молчал. Наконец, взяв зонтик под мышку, с достоинством произнес:
— Господа, я должен согласовать этот вопрос! До свидания!
Он шел по коридорам министерства широким шагом, открывал двери, но не закрывал их за собой. Какие-то часовые делали это вместо него и даже отдавали ему честь, но он не замечал их… На улице шел сильный дождь. Погода неожиданно испортилась. «Вот что значит предусмотрительность! — подумал он, раскрывая зонт. — Какой был ясный день, и вдруг — дождь!»
5
Когда он переходил улицу, дождь вдруг полил как из ведра. Он решил переждать его под балконом какого-то здания — летние дожди обычно непродолжительны. И, стоя у стены дома с раскрытым зонтом, он молча смотрел на подъезд министерства, из которого только что вышел. Косые струи дождя хлестали по окнам и стенам домов, смывая с них штукатурку. Мутные потоки стекали вдоль тротуара, пенясь, неслись вниз мимо сквера. Молнии прорезали небо, ветер раскачивал ветки деревьев. Дождь с шумом низвергался на притихший город. «Как часто буря в природе похожа на бурю в человеческой душе, — думал Луканов. — В этом есть доля истины!» Разве его и без того растревоженное сердце не терзали сейчас струи дождя и мутные потоки воды, ветры и молнии, которые неистовствовали над городом?! Унижение, тревоги, шантаж… Не было ли причиной всего своеволие Халачева? Кто позволил ему нарушать дисциплину? Представляет ли он себе последствия своих действий?.. «Если вы не дадите телеграмму, мы снимаем, с себя всякую ответственность!» Что это значит? Гражданская война? Они не сказали этого прямо, но ясно, что пойдут на все, лишь бы удержать власть в своих руках. Им ничего не стоит залить страну кровью ради спасения собственной шкуры. Неужели это революция? Неужели это те самые баррикады, о которых поется в песнях и маршах? Простят ли нам грядущие поколения наше легкомыслие?