Тамара. Почему же ты меня не окликнула?
Нина (усмехнулась). А мне расхотелось к тебе идти. Ты была такая красивая, самоуверенная, благополучная. И все оглядывались на тебя. Особенно женщины. Знаешь эту жалкую бабью растерянность, когда вдруг сама себе начинаешь казаться старой, неумытой, усталой, когда внезапно обнаруживаешь, что платье на тебе мятое и туфли стоптанные… И это не зависть, нет, нет, я не позавидовала тебе! Я просто подумала: а почему я должна, бросив все дела, мчаться из-за города в Москву, трястись в электричке, в метро и троллейбусе — и все это только затем, чтобы ты могла отвести душу! Почему, если я так уж тебе нужна, ты сама не приехала к нам? Боялась нарушить субординацию?
Тамара (тихо). Это очень жестоко — то, что ты сейчас говоришь!
Нина (резко). Все эти годы ты жила с Жильцовым под одной крышей, ела за одним столом, спала в одной постели, ездила на одной машине, и ты не могла не видеть раньше других, как он теряет старых друзей, как он становится барином и вельможей, как начинают вертеться вокруг него всякие проходимцы, вроде этого вашего профессора Бубнова… Почему же ты молчала?
Тамара. Почему? Да потому что думала, что это и есть любовь… А ведь я до сих пор люблю его. Я его так люблю, Нинка! Он сейчас сходит с ума… Боится, верно, что я собираюсь бросать его… А я не могу… Да и не имею права… Любовь — это ведь не только, когда все хорошо, а чуть стало плохо — и спасайся, кто может! И знаешь, чем хуже будет теперь — тем лучше!
Чем хуже, тем скорее я смогу до него достучаться, заставить его услышать меня, тебя, Ивана… Так я надеюсь! (Поглядела на Нину и неожиданно засмеялась.) Ах, Нинка, ну до чего же мне тебя не хватало! Ты прическу переменила? Вот и я тоже — все меняю, меняю, и ничего что-то не получается! Стареем, черт побери! А помнишь, Нинка, как здесь же, в этой же самой проходной, мы с тобою по вечерам поджидали Ивана и Алексея? Какие мы веселые были, а, Нинка?! Какие мы с тобой песни пели! (Прислонилась головой к Нининому плечу и негромко пропела.)
Нина (тоже засмеялась). Сумасшедшая! Сейчас придет охранник, и нас с тобой выведут!
Тамара (с озорством). Не выведут! Я же все-таки жена директора!
С заводского двора озабоченно выходит Кондрашин.
Нина (негромко окликнула). Иван!
Кондрашин (остановился, заметил Тамару и Нину, удивленно присвистнул). Здравствуйте, красавицы! (Улыбнулся Нине.) Кого караулишь, а? (И тут же, нахмурившись, поглядел на Тамару.) Ты уже была у Алексея или только идешь?
Тамара. Жду. Собрание кончено?
Кондрашин, Кончено. (Помолчав).) Ты не огорчайся, Тамара, но тут такая история…
Тамара (усмехнулась)). Все ясно, можешь не продолжать. Он сейчас у себя?
Кондрашин. Вероятно.
Тамара встает, снова подходит к телефону, снимает трубку.
Тамара, Кабинет Жильцова… Зоя Ивановна, это опять Тамара Николаевна. Спасибо. Алеша?.. Да, я приехала… Я тебя жду внизу, в проходной… Что? (Растерянно поглядела на Нину и Кондрашина, прикрыла трубку рукой.) Он просит, чтобы я поднялась к нему! (В телефон.) А ты не мог бы… Ну хорошо, я сейчас поднимусь. Позвони в охрану, чтобы меня пропустили. (Вешает трубку, секунду помедлив, достает из сумочки зеркальце и губную помаду, быстро подкрашивает губы и оборачивается к Нине и Кондрашину).) До свиданья, милые мои! Мы скоро увидимся! Я иду! Пожелайте мне… Нет, ничего не надо желать! Я иду! (Уходит)
Кондрашин (поглядел вслед, вздохну)), Да-а, трудно ей будет!
Нина. Не труднее, чем было. Может быть, даже легче.
Кондрашин. Так. Ну-с, а теперь, Нина Михайловна, потрудитесь мне все-таки объяснить — кого вы тут караулите? Нет, честное слово, ты, очевидно, считаешь, что я маленький мальчик, которого надо поджидать после школы и провожать домой! После целого рабочего дня, вместо того чтобы полежать, почитать, отдохнуть, ты тащишься в такой мороз на завод… Что за чепуха!
Нина (спокойно). Все сказал? Пошарь-ка, пожалуйста, по карманам — куда ты задевал ключ от комнаты?
Кондрашин (охнул). Нина! Неужели я забыл оставить ключ?! ((Торопливо расстегнул пальто, залез рукою в карман пиджака, вытащил ключ, виновато и растерянно засмеялся.) Действительно, забыл! Ниночка, прости меня, я негодяй!