В период мирного строительства, руководя работой штабов или командуя округами, Борис Михайлович уделял много времени развитию теории советского военного искусства. Богатейшая эрудиция в области военной истории, исключительная память и умение смотреть вперед очень скоро выдвинули его в ряды видных военных теоретиков того времени. Б. М. Шапошников активно выступал в газетах и журналах, обобщая в своих трудах боевой опыт Красной Армии. Одновременно он напряженно работал в уставных комиссиях и подкомиссиях.
Опираясь на свои богатые военные знания, умение предвидеть основные направления развития советской военной доктрины, Б. М. Шапошников решительно выступал за активный характер ведения боевых действий, рассматривая наступление как основную и решающую форму вооруженной борьбы; учил командиров творчески изыскивать и применять формы и методы ведения боевых действий, учитывать при подготовке и ведении операций весь комплекс моральных, материальных и политических факторов, оказывающих влияние на войска. Труд "Мозг армии" значительно способствовал быстрому росту командных кадров молодой Красной Армии. В нем сказались все черты Бориса Михайловича как крупнейшего военного специалиста: пытливый ум, чрезвычайная тщательность в обработке и определении формулировок, четкость перспектив, глубина обобщений.
В своей монографии "Мозг армии" Б. М. Шапошников делал научный анализ обширного круга проблем деятельности Генерального штаба как в историческом, так и в теоретическом плане. В очередной - четвертой книге он намеревался коснуться непосредственно деталей работы Генерального штаба по плану войны работы, составляющей основу всей деятельности "мозга армии"{85}. К общему сожалению, ему не удалось по ряду причин осуществить свою мечту - завершить этот фундаментальный труд, столь необходимый для штабных работников оперативно-стратегического звена.
После теплой встречи: "Здравствуйте, здравствуйте, голубчик, присаживайтесь!" - Борис Михайлович подробно расспрашивал меня о состоянии Ленинградского военного округа. Затем он сказал: "Теперь вам предстоит работа на более ответственном участке, где более всего потребуются глубокие знания стратегического плана и напряженное, до изнурения, аналитическое мышление. Старайтесь охватить одним взором явление в целом, видеть главное, не упуская при этом из внимания, может быть, на первый взгляд, и мелкие, но, по существу, важные детали.
Вы назначены моим помощником по организационно-мобилизационным и материально-техническим вопросам. В вашем ведении будут находиться весьма ответственные управления".
Закончив беседу, Б. М. Шапошников представил меня Наркому обороны К. Е. Ворошилову.
В то время заместителями Наркома обороны были Л. З. Мехлис, Е. А. Щаденко, Г. И. Кулик. Главное политическое управление возглавлял Л. З. Мехлис. Е. А. Щаденко ведал кадрами и административно-мобилизационными вопросами. Г. И. Кулик отвечал за артиллерийское и стрелковое вооружение Красной Армии (на эту должность он был назначен вместо И. Ф. Федько в январе 1939 года).
Первым заместителем начальника Генштаба был К. А. Мерецков. С ним мне пришлось работать еще в начале 30-х годов, когда он занимал должность начальника штаба, а я - начальника оперативного отдела штаба Белорусского военного округа.
Кирилл Афанасьевич имел спокойный, уравновешенный характер, был аккуратным в работе, требовательным по службе, много трудился над разработкой проблем советского военного искусства. В свое время мне и сотрудникам оперативного отдела, в котором работали Р. Я. Малиновский, В. В. Курасов, А. П. Покровский, Ф. П. Озеров, Г. П. Шанин, К. С. Журавлев, И. А. Кузнецов, А. Ф. Исаев и другие, пришлось вместе с К. А. Мерецковым провести много времени, отрабатывая проект Инструкции по организации и ведению глубокого боя на опыте учений и маневров, проводившихся в войсках округа. Приятно было сознавать, что мне снова пришлось быть с ним рядом, решая уже более широкие и ответственные задачи по укреплению Советских Вооруженных Сил.
В структуре центрального аппарата Наркомата обороны имелись свои особенности. В частности, наряду с Генеральным штабом существовало самостоятельное Административно-мобилизационное управление. Если Генштаб занимался разработкой общих планов строительства Вооруженных Сил СССР, мобилизационного развертывания армии, составлением мобилизационных заявок для промышленности, то Административно-мобилизационное управление увязывало эти вопросы с организацией войск, доводило планы мобилизации до округов и армий, ведало укомплектованием и службой войск, учетом и статистикой, а также руководило работой военкоматов. Наблюдение за деятельностью этого управления и координацию его действий с Генеральным штабом осуществлял Е. А. Щаденко. Поэтому при решении организационно-штатных и мобилизационных вопросов мне с ним приходилось встречаться особенно часто.
Руководящие работники НКО и Генштаба работали дружно и слаженно под единым руководством наркома. Однако в отношениях Б. М. Шапошникова и Е. А. Щаденко существовала некоторая натянутость, сложившаяся, видимо, еще в бытность первого начальником Военной академии имени М. В. Фрунзе, а второго - комиссаром этой академии.
Время, когда мне довелось начать работу в центральном аппарате Наркомата обороны, было тревожным и для армии, и для всей страны. Преодолевать возникшие трудности во многом помогали исключительное спокойствие, такт и выдержка Б. М. Шапошникова. И надо сказать, что в тех сложных условиях коллектив Генерального штаба успешно решал поставленные задачи.
Захватив в марте 1938 года Австрию, фашистская Германия немедленно приступила к подготовке вторжения в Чехословакию. Правительства Англии и Франции, зная об этих приготовлениях, встали на путь политических интриг и заигрывания с Гитлером, пытаясь последовательно принести ему в жертву малые страны Восточной Европы во имя своих корыстных империалистических интересов.
В этих условиях всеобщего мартовского смятения только Советский Союз смело выступил в защиту малых народов Европы. Он призвал все государства, в особенности великие державы, занять твердую, недвусмысленную позицию в отношении проблемы коллективного воздействия на агрессора и спасения мира. "Время для этого еще не прошло"{86}, - уверенно заявляло Советское правительство.
В наступившие тревожные месяцы Советский Союз продолжал прилагать все усилия, чтобы спасти Чехословакию от захвата, расчленения и фашистского порабощения. В марте, апреле, мае, июне, августе 1938 года Советское правительство вновь и вновь подтверждало свою готовность оказать помощь Чехословакии, если она подвергнется нападению{87}.
20 сентября Советское правительство дало положительный ответ на запрос президента Чехословакии Бенеша, готовы ли мы оказать его стране помощь, если Франция сделает то же самое. Более того, оно заверило чехословацкое правительство, что эта помощь будет оказана даже в том случае, если Франция не выполнит своих обязательств{88}.
О решимости Советского Союза оказать военную поддержку Чехословакии говорят следующие факты.
По указанию Центрального Комитета партии и Советского правительства войска Красной Армии приводились в боевую готовность с задачей, если потребуется, оказать помощь Чехословакии вооруженным путем.
Во исполнение этих указаний 21 сентября в 18 часов Военному совету Киевского Особого военного округа по прямому проводу была передана директива, которая предусматривала создать в районе Волочиск, Проскуров, Каменец-Подольский группировку войск в составе управления винницкой армейской группы, 4-го кавалерийского корпуса (34, 32 и 9-я кавалерийские дивизии), 25-го танкового корпуса, 17-го стрелкового корпуса (96, 97 и 72-я стрелковые дивизии), 23-й и 26-й легких танковых бригад. Для доукомплектования стрелковых соединений разрешалось призвать приписной состав по 8000 человек на дивизию, а также мобилизовать из народного хозяйства лошадей. Корпусные части 17-го стрелкового корпуса полностью укомплектовывались личным составом. Одновременно к госгранице выдвигались дивизии 2-го кавалерийского корпуса.