А поскольку Комаров отличался большой физической силой, то и применял соответствующие методы следствия.
Недаром он обладал «говорящим» прозвищем «Костолом». Павлова вынудили признать, что он являлся участником антисоветского военного заговора еще с середины 30-х годов, что был выдвиженцем «врага народа» командарма 1-го ранга И.П. Уборевича, командующего войсками Белорусского военного округа, расстрелянного в 1937 г. вместе с М.Н. Тухачевским. Заставили его признать и участие в «военно-фашистском заговоре», и преднамеренное открытие фронта врагу.
Генерал-майор Климовских участия в заговоре не признал, но был «изобличен», как соучастник, двумя «заговорщиками», расстрелянными еще до войны. Григорьеву и Коробкову «политику» вменять не стали, ограничившись обвинениями в преступном бездействии.
Явно переусердствовали младшие лейтенанты госбезопасности. Как и члены Военной коллегии, в ходе судебного заседания также активно добивавшиеся признания подсудимых в антисоветской деятельности. Даже кремлевский заказчик не оценил их служебного рвения. Когда Сталину принесли проект приговора, он текст в целом одобрил, но через своего секретаря А.Н. Поскребышева передал указание весь «хлам» о заговоре убрать[9].
Этим как раз и объясняется исчезновение из приговора 58-й, «политической» статьи.
Суд под председательством армвоенюриста В.В. Ульриха, председателя Военной коллегии Верховного суда СССР, состоялся 22 июля. Он длился ровно три часа. В сталинском праве, как и судопроизводстве времен инквизиции, доказательства желательны, но не обязательны. Павлов нашел в себе мужество отказаться от своих показаний о предательской, заговорщической деятельности, данных им на предварительном следствии, хотя Ульрих все время пытался вернуть генерала к этому, столь любимому судом сюжету. На «укоризненное» замечание председательствующего: «Несколько часов тому назад вы говорили совершенно другие, и в частности о своей вражеской деятельности», Дмитрий Григорьевич заявил: «Антисоветской деятельностью я никогда не занимался. Показания о своем участии в антисоветском военном заговоре я дал, будучи в невменяемом состоянии». Настаивал на этом и в последнем слове: «Я прошу доложить нашему правительству, что в Западном особом фронте (так в документе. — Ю.Р.) измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением. Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне»[10].
Климовских еще раз заявил, что участником антисоветской заговорщической организации не был, и признал себя виновным только в ошибках по службе, допущенных, как подчеркнул Владимир Ефимович, «без всякого злого умысла».
10
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 391.
11
Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. С. 393.