— Валяй.
— Не возражаешь, если я приготовлю себе выпить?
— Должно быть, действительно что-то серьезное.
— Так оно и есть.
— Рассказывай. Приготовь заодно и мне выпить. Не следует являться на поминки совершенно трезвым.
Я кончил одеваться и вышел в гостиную. Чарли стоял с бокалами в руках. Я взял один бокал и сел напротив Чарли.
— О'кэй! Если готов, выкладывай.
— Я очень люблю тебя, Капа. Пожалуй, глупо об этом говорить, если вспомнить, что в общем-то мы мало были вместе и недостаточно знаем друг друга, но я чувствую, что ты меня тоже любишь. Ты можешь не всегда одобрять то, что я делаю или как делаю, но относишься ко мне с сочувствием и пониманием.
— И это действительно служит тебе поддержкой? — спросил я.
— Я человек одинокий, — сказал он. — Понимаешь? У меня не было настоящих друзей... со второго курса в Пойнте. В сущности, ты, можно сказать, мой единственный друг во всем мире.
— Ближе к делу, Чарли.
— Не торопи меня, черт возьми!
— Прости, Чарли.
Чарли вытащил из кармана конверт и бросил его мне через стол.
— Взгляни на это, — сказал он.
Я открыл конверт. Там были фотографии, снятые фотоаппаратом Холли Хэллорена. Первые пять снимков были сделаны еще при мне. Кроме того, там были снимки игры в покер с раздеванием на различных стадиях ее развития и, наконец, ряд фотографий с участием Холли, Диди и Джоан в разных позах. Снимки были очень резкие и отчетливые.
— Ну как? — спросил Чарли.
— Генерал Холли Хэллорен в обнаженном виде — довольно-таки потрясающее зрелище. Такого не увидишь на вербовочных плакатах.
— Я говорил тебе, Капа, что не знаю жалости. Я говорил, что сделаю все, чтобы получить звезду на погоны.
— Может быть, лучше начнем сначала, Чарли? Он отхлебнул большой глоток из бокала.
— Эта идея пришла мне в голову, когда мы вчера вечером приехали к нему в номер и он показал нам фотоаппарат. Он очень гордился своим аппаратом, поэтому не стоило никакого труда снять их за игрой в покер.
— А как же остальные снимки?
— Он был так пьян и так поглощен своим делом, что ничего не заметил или не обратил внимания.
— Ясно. Итак, ты пытался шантажировать Холли Хэллорена?
— Ничего подобного.
— Погоди, Чарли. Ты меня совсем запутал. Холли Хэллорен может составить тебе протекцию для получения звания. Ты являешься с пачкой фотографий, которые могут кое-что значить для трезвого, находящегося под башмаком у Сэл Холли Хэллорена. Как же ты говоришь, что не пытался его шантажировать? Для чего же тебе эти снимки: просто на память или чтобы показать на двадцать пятой встрече выпускников Вест-Пойнта?
— Если бы я попытался его шантажировать, то подрубил бы сук, на котором сижу. Несколько слов там, где нужно, и носители кольца меня бы потихоньку вышибли из армии, причем Холли был бы здесь ни при чем. И вообще выпускники Вест-Пойнта ни при каких обстоятельствах не шантажируют друг друга. Это входит в их кодекс чести.
— Итак?
— Итак, мне нужно звание. Я уже говорил, что, когда офицер уходит в отставку, почти всегда в качестве красивого жеста ему присваивают очередное звание, чтобы он мог получить большую пенсию. Я сказал — почти, но не всегда. Меня, вероятно, лишили бы этой маленькой, милой светской любезности. Я уже использовал все внимание и помощь, положенные мне как члену клуба, когда меня оправдала следственная комиссия.
— Итак?
— Итак, я не могу шантажировать Холли.
— Зато я могу. Ты это хочешь сказать?
— Да, это я и хочу сказать.
— Продолжай, я хочу знать все.
— Генерал чувствовал себя неважно, когда я его разбудил. Его мутило с похмелья, и он был уверен, что, когда вернулся к себе в отель, у него было больше четырехсот долларов. Теперь его бумажник был пуст.
— Диди и Джоан основательно его обчистили.
— Лично я думаю, что они это заработали.
— Глядя на эти фотографии, Чарли, я убежден, что они заработали эти деньги. Продолжай.
— Я накормил его завтраком и уложил его вещи. Дал ему взаймы пару сотен долларов, чтобы расплатиться по счету в гостинице, на чаевые и на такси до аэропорта, потом сел и поговорил с ним начистоту.
— Тогда-то ты и пустил в ход фотографии?
— Да.
— Вот, наверно, был незабываемый момент!
— Да. Он совершенно не помнил, что фотографировался. И знаешь, что самое смешное?
— Ну-ну.
— Он все повторял: «И он сделал эти ужасные снимки с помощью моего рождественского подарка Сэл!» Я извинился, что познакомил тебя с ним. Сказал, что мало тебя знаю, что мы случайно встречались на фронте, где ты был корреспондентом, но потом обнаружил, что журналистика для тебя только побочное занятие. Я сказал ему, что твой настоящий бизнес — шантаж.