Парень взмахнул рукой и залил мутной жидкостью из баллончика лобовое стекло. Пегий не заметил, как у стоявшего впереди «Москвича» приоткрылась дверца.
«Вот сука, — подумал Пегий, — пока своей тряпочкой сотрет... Что за гадость у него...» Тут он с удивлением увидел, что парень, улыбаясь, стоит у бокового окна. Вдруг он вытащил из-за пазухи пистолет и поднес его к самому виску Пегого, протянув руку поверх опущенного стекла. «Кажется, меня собираются убить», — это была последняя мысль Пегого.
Бросив пистолет в машину, парень подошел к приоткрытой дверце «Москвича», стоящего впереди, но в салоне джипа что-то щелкнуло, и юный наркоман рухнул на асфальт с дырочкой между бровей.
Пробка рассосалась быстро. Машины объезжали застывшую посреди дороги «девятку», поругивая отечественное автомобилестроение, и при виде лежавшего на асфальте паренька брезгливо морщились. Развели бомжей в городе, не проехать, не пройти...
Коня Калмыков сегодня отпустил. Они о чем-то долго беседовали с Пегим, потом Пегий уехал, а шеф сказал, что работы сегодня не будет, и попросил приехать завтра пораньше.
Конь заехал в супермаркет, купил продуктов, свободный вечер надо использовать по полной программе. Нужно позвонить Катерине, это безотказный вариант. Калмыковских проституток он не любил. Зачем проститутки, если есть отличная баба, чистая и пригожая. Даже любит его. По-своему.
На лестнице спал какой-то забубенный алкаш. Конь брезгливо перешагнул через него, подошел к двери своей квартиры на последнем, пятом этаже крепкого, недавно отремонтированного дома по улице Чайковского — отличный район, тихий, хоть и центр, дома прочные, стены толстые, слышимость нулевая.
Тишину нарушил дикой силы удар по затылку и грохот. Это было последнее, что Конь в своей жизни услышал.
Ленчик, как и было приказано, бросил пистолет — дешевка, сделанный в Китае из каких-то левых сплавов, почти одноразовое оружие, говна не жалко — и побежал по лестнице вниз. Через три проходных двора его ждет в автомобиле Винт, который даст ему остальные пятьсот баксов. Пятьсот авансом, ему и Попу, а еще по пятьсот после дела. Поп-то пацан еще, да и наркот, проторчит деньги за неделю. Дело плевое, но все равно донимает мандраж. Давно Ленчик не занимался такими вещами. Опустился. Нищенствовал. Ну, приворовывал. Теперь можно новый старт взять. И одеться на штуку, и Винт обещал задействовать его в настоящих делах. Это — как бы проверка.
В первом проходном дворе было темно. От стены отделилась чья-то тень. Ленчик решил не тратить время на разглядывание прохожих и рванул было мимо, но его крепко схватили за плечо, и не успел Ленчик крикнуть, как заточка проткнула спину и вошла точно в сердце.
Глава 15
— Ну, и где письмо? — спросил Калмыков. Если говорить честно, он пребывал в полной растерянности. В Финляндии все прошло отлично, он проконтролировал отправку груза, перекинулся с голландскими партнерами парой теплых словечек. Те обещали увеличить поставки, работа с Калмыковым их устраивала, условия божеские. Лес он гнал превосходный, без проблем, что они с ним делали, его абсолютно не интересовало. А тут началось. Вернулся в матушку-Россию, мать ее так.
Куз сорвал его неожиданно, но то, что он сказал, было важно, и Калмыков решил поехать с этим алкашом. Конь куда-то исчез. Это, пожалуй, взволновало его сильнее, чем сама по себе поездка. За рулем сидел Рыба и всю дорогу рассказывал дурацкие анекдоты, пока Калмыков не рявкнул на него.
Когда они приехали на место, Калмыков сразу пошел в ближайший домик, отомкнул дверь запасным ключом, порадовавшись, что никто здесь пока ничего не испоганил. Он уже распорядился об охране лесопилки, но парней можно было ждать лишь в конце недели. А пока пустующее предприятие было абсолютно бесхозным. Впрочем, случайным ворам брать здесь нечего. Одна недвижимость, и то не очень хорошего качества. Главное — не эти пилорамы. Это все наживное. Главное — лицензия на лес.
Калмыков спустился в подвал. Подвал-то — одно название. Низенький подпол, где они с Волковым решили устроить что-то вроде оперативного тайника. Так, на всякий случай.
Отворотив от стены липкое от плесени бревно при свете положенного рядом карманного фонарика, Калмыков действительно увидел в небольшой нише дипломат, обернутый несколькими слоями полиэтилена.
«Ну, Волк, ну, жук...» — подумал он. Настроение вдруг улучшилось. Ему показалось, что он вернулся в детство. Что идет какая-то занятная игра — то ли в шпионов, то ли в индейцев.
Вот сейчас он услышит сверху крики дружков: «Клин (так его звали в школе), Клин, блин, ты куда исчез?!» А он вылезет с чемоданчиком, положит его на траву и будет ждать, когда с сияющими от восхищения глазами прибегут и Петька-матрос, и Вобла, и Кривой Леха.
Но наверху не было его школьных дружков. Только этот отвратительный продажный журналистишка, насквозь пропитанный портвейном и дешевой водкой, и Рыба — безмозглый костолом, наводящий на Калмыкова уныние. Он положил кейс на лавочку, стоявшую возле домика, сорвал полиэтилен, открыл замок — кодовый, но пароль был ему известен — и увидел в чемоданчике плотно уложенные пачки стодолларовых купюр в банковских упаковках.
— Ну и где письмо?
Он ожидал, что это волковская заначка, но журналист что-то бормотал о каком-то завещании. А это надо было пресечь в зародыше.
— Не знаю. Что слышал от Волкова, то вам и говорю.
— Покажи ТО письмо. Которое ТЫ получил. ОТКУДА ты все это знаешь?
Марк смутился. Сейчас в дело должны были включиться уже другие. Он свою задачу выполнил.
Вдруг он понял, отчего ему так некомфортно. Ему надо отойти в сторону. Маленький бандит что-то такое говорил насчет снайпера.
— Не знаю! — крикнул Куз раздраженно. — Мы разве с вами на «ты»?! С каких это пор? Вы меня что тут, за мальчишку держите? — И прошел несколько шагов по поляне.
Этого оказалось достаточно. Куз отметил про себя, что организация у бандитов все-таки лучше, чем у госпредприятий. Раздался тихий хлопок, и Рыба, согнувшись пополам, повалился на землю.
Куз присел от неожиданности и понял, что надо бежать. Сейчас он здесь лишний.
Зато Калмыков не растерялся. В его сознании все еще сидели детские воспоминания. «Клим, ховайся!» — услышал он внутренний голос. Он упал на траву, одновременно вытаскивая свой ТТ, которым еще ни разу не пользовался. Носить стал недавно, после того как завладел «Крабом». Скорее для солидности, для самоуспокоения. Хотя стрелял неплохо. В армии был одним из первых.
Вторая пуля расщепила угол лавочки, к которой откатился Калмыков. Привстав на четвереньки, он рванулся вперед, за дом. Надо добежать до следующего строения, где стоит машина, и гнать в город, а там уже разбираться.
Он мельком увидел растерянную улыбку на лице Куза, стоявшего метрах в двадцати от него на поляне, — тот уже сделал шаг в сторону леса.
«Ах ты сука... Это же ты навел», — подумал Калмыков и выстрелил в журналиста.
Куз, как стоял, так и упал, врезавшись носом в землю.
«Надо же, стрелять не разучился», — отметил про себя Калмыков, и это его ободрило. Сжимая в одной руке дипломат с деньгами, в другой пистолет, он бросился вперед.
— Что там у него за чемодан? — спросил Винт.
Инвалид взял бинокль и внимательно посмотрел на бегущего Калмыкова. Журналист лежал, не подавая признаков жизни. Но бандитам было наплевать на него. Меньше свидетелей — лучше.
— Про чемодан она ничего не говорила.
— У меня есть такая думка, — продолжил Винт, — что вся бодяга из-за этого кейса. Отомстить за папу она, видите ли, решила. Лажу гонит. В чемодане бабки, я как чувствовал, что дело тут в баксах, а не в обиде.
— Посмотрим, — ответил Инвалид. — Чего, стрелять, что ли?