На другой день, в то же время, лодка появилась снова, проделала те же непонятные эволюции, затем взяла курс прямо на старика. Приблизившись, военные деликатно, с выключенным мотором, описали дугу и стали рядом. Из лодки демонстративно торчали удочки и мокрый подсачек, но старик опытным взглядом сразу определил, что удочки эти едва ли когда-нибудь были в употреблении.
Возможность узнать, наконец, все тайны, взбудоражившие его жизнь, подошла вплотную, поэтому он, скрепя сердце, встретил непрошенных гостей радушно и постарался в свою очередь заинтриговать их своими знаниями и рыболовным опытом. Скоро, однако, гости поняли, что конкретных сведений о том, где и какая рыба держится, так сразу из старика не выудишь, что с ним надо сначала подружиться, расположить его к себе.
Так создалась почва для быстрого взаимного сближения. Дальше все пошло по программе, намеченной отнюдь не стариком. Он был приглашен на моторку закусить ввиду окончания клева. Появилась совершенно неотразимая бутылка… Хозяин — старший по чину военный, по-видимому, какой-то техник, — оказался словоохотливым, веселым человеком… Через час они были друзьями, и старик знал уже почти все, что он хотел узнать. Новости были неприятные. На том берегу началось строительство подземного завода, который сооружался внутри скалистой горы, возвышавшейся над озером. Старик знал: таких подземных заводов тогда немало строили и не только в Баварских горах, но и на севере — в Гарце, Рене, Фихтеле — во всех горных районах Германии. Гранитные внутренности гор дробили взрывчаткой и вываливали машинами наружу. Чудовищные взрывы рассекали целые отроги и гряды, оказавшиеся на пути будущих подъездных дорог.
Словом, война пришла и сюда, в эту тихую и, казалось, такую надежную обитель старика. Пришло главное содержание войны — разрушение. Разница была невелика: там сметалось с лица земли то, что веками создавали люди, тут — рушились миллионнолетние создания природы. Вскоре дело дошло и до людей; одной из первых жертв был старик.
Его новый приятель раскрыл ему и тайну своей «ловли». Он был специалистом по взрывным работам, поэтому свободно располагал взрывчатыми материалами. Недавно, работая на строительстве подземного аэродрома у верховьев Кинцига в Бадене, он попробовал в свободное время глушить рыбу в реке. За какие-нибудь два-три часа ему удавалось наполнять вот эту самую лодку так, что в ней уже невозможно было двигаться… Но тут, на озере, — он уже пробовал, — что-то ничего не получается… нужно знать места…
Старик был честным рыбаком и бескорыстным человеком. Он презирал всякое хищничество. Он знал, что при глушении вылавливается лишь малая доля рыбы, остальное — гибнет, разлагается на дне; что на оставшихся полуживых, искалеченных рыб нападают заразные рыбьи болезни и через некоторое время мор довершает почти полное опустошение водоема… Но…
Но… придется, видно, уходить отсюда, соображал рыбак. Раз — завод, значит — рабочий поселок там, на берегу, лодки, пристань, катанье, купанье, всякие рыболовы… Да и глушить все равно будут, пока идет строительство. Таких «любителей» теперь немало… Нет, не для того он поселился здесь. Надо уходить. Переселяться. Значит нужны деньги…
А «приятель», между тем, продолжал разворачивать свою программу, с удивительным тактом попадая в тон мыслям старика. Ну, что толку ловить в день по два-три этих ваших «поросят»? Это же смешно. Бахнуть два-три раза, взять тонну. И — в Мюнхен, на базар. Время голодное, расхватают сразу. Машина у него есть: в любой момент — каких-нибудь полтора часа и — там. Все просто!..
Старик боролся с собой. Вообще говоря, это все было, конечно, интересно. Особенно — техника дела. Он уже не раз слышал рассказы о глушении, но многого не понимал и ему очень хотелось бы только посмотреть, как это делается. Кстати и проверить себя, свои знания о рыбе… Соображения о выгоде, о деньгах были где-то на последнем плане, но все же были…
Короче говоря, он решил попробовать.
Осторожно подведя лодку к месту, где, по его мнению, в это время должна была находиться крупная рыба, дрожащими от волнения руками он сам поднес свою зажигалку к кончику шнура, который, как крысиный хвост, торчал из ладоней техника, сжимающих нечто вроде большого куска стирального мыла. Тот, не торопясь, проверил, горит ли шнур, и тихо опустил брусок с хвостиком в воду.
Старик судорожно заработал веслами, уводя лодку прочь от этого места. Голова его ушла в плечи, лоб наморщился, глаза сощурились — он ждал страшного взрыва, — одного из тех, какие порой доносились с того берега, — фонтана воды, может быть, гибели… Он здорово волновался. Но не успел он сделать пяти-шести взмахов, как техник сказал:
— Довольно, хватит.
В тот же момент он почувствовал резкий удар в днище лодки, сопровождаемый коротким, сухим, каким-то подспудным треском. Ровная гладь воды в том месте, где был опущен брикет, вдруг заметно выпучилась, потом побелела, зашипела и стала оседать. Техник велел повернуть лодку назад, взял подсачек на длинной рукоятке и во весь рост стал на нос, оглядывая воду вокруг. Старик смотрел на него и — тоже на воду, и больше всего на свете в этот момент хотел, чтобы никакой рыбы не появилось.
Все же он первым заметил легкий всплеск впереди, слева, и руки его сами быстро и ловко направили лодку туда, «Поросенок», грубо выброшенный из сачка, с большой высоты тяжело ударился о дно лодки и лежал, мелко подрагивая хвостом. Старик никогда не позволил бы себе так поступить с рыбой, особенно с таким красавцем. Он хорошо видел его боковым зрением. Прямо посмотреть на него он не мог, потому что боялся встретиться с ним взглядом…
Светлые животы и поблескивающие бока рыб появились сразу в нескольких местах. Техник молча указывал направление, и старик покорно выполнял его распоряжения.
Лодка наполнялась рыбой.
А в душе старика все нарастала и ширилась темная, гнетущая пустота. Ему было все равно…
Война уже сразила его.
В последующие дни, к немалому удивлению своих мюнхенских родственников, старик то и дело стал навещать их в городе, причем почти всегда в некотором подпитии. На вопросы отвечал лаконично и, так как он не любил врать, достаточно точно: в последнее время он здорово приноровился ловить рыбу в этом озере… А в ближайший семейный праздник он собрал всех и устроил пир горой. Был тут и его любимец — племянник Вольф. Ему старик по секрету рассказал все…
Это был тот самый Вольф, приятель Ганса, который принимал деятельное участие в организации зарядной аккумуляторной станции в начале Вольфратсгаузенского шоссе.
На другой же день он вместе с дядей — «дедом» уехал к нему на озеро, захватив с собой солидную сумму денег, полученных Гансом от Мюленберга.
Вот так и пересекаются разные вереницы жизненных событий и, если присмотреться, нет ничего «случайного» ни в самих этих вереницах, ни в их переплетениях и встречах.
Наступил последний день работы.
Около полудня Ганс медленно подошел к Мюленбергу и сказал безрадостно:
— У меня все готово.
И все-таки инженер дрогнул, — Ганс заметил это по его взметнувшемуся взгляду. Да, это был конец. Только что он сам закончил последнюю из остававшихся операций — проверку параллельности оптических осей луча и видоискателя. Однако Мюленберг сразу овладел собой.
— Так… Хорошо, Ганс, у меня тоже все готово. Как наши «внешние» дела? Там все в порядке?
— Да. Электромагниты на месте. Аккумуляторы проверены, поставлены под зарядку. Сегодня ночью будут готовы.
— А четвертая батарея?
— Уже заряжена.
— Сколько вошло?
— Тридцать пять килограммов. Я думаю, это слишком много, господин Мюленберг.
— Ничего, Ганс, ничего. Чем больше, тем вернее будет эффект.
— Это я понимаю. Но как же вы-то сами…