Я с этим никак не мог согласиться. Изображая мечту уже осуществленной, уже в какой-то степени меняющей жизнь своих героев, фантаст, - пишет ли он в прошлом или в настоящем времени, - неизбежно нарушает историческую правду. И такая "реализация будущего" - характерная и вполне закономерная черта научной фантастики.
Конечно, подготовка "Генератора чудес" к изданию отдельной книгой, да еще спустя много лет после опубликования журнального варианта, потребовала от меня большой работы. Многое пришлось переписать заново, изменить композицию романа, кое-что устранить, добавить немало нового. Я с большим воодушевлением трудился над тем, чтобы улучшить, сделать более ярким, доходчивым и интересным то, что было раньше. Но изменить моим прежним героям с их идеями, характерами, внешностью, поступками - нет, я просто не имел права так поступать.
Основой для фантастики мне послужили действительные события в науке довоенного периода. Это было интереснейшее время. Происходило становление новой материалистической науки, получившей неограниченные возможности свободного развития в условиях социализма. Жестокую борьбу со старыми устоями науки "кабинетного", "университетского" типа вели прогрессивные ученые; им на помощь поднимались из народа новые силы.
Особенно волнующие события происходили тогда в двух, наиболее близких мне сферах знания - физике и биологии. Победы, одна значительнее другой, одерживали идеи новой мичуринской биологии и павловской физиологии. Академик А.Д.Сперанский своими удивительными опытами впервые раскрывал таинственную роль нервов в организации болезненных процессов. Профессор С.С.Брюхоненко опровергал прежние представления о смерти организма и демонстрировал живую голову собаки. Биологом А.Г.Гурвичем были открыты митогенетические излучения живой ткани, а Лепешкиным - некробиотические лучи - "лучи смерти". Появилось большое количество исследований, говорящих о специфическом действии высокочастотных электромагнитных излучений на живую ткань, на развитие растений и микробов. К.К.Коровин, пользуясь ультракоротковолновым генератором, выращивал редиску величиной в яблоко. Другой экспериментатор присоединил через усилитель провод от репродуктора к слуховому нерву кошки и тогда оказалось, что ухо ее служит обычным микрофоном, а нерв - проводом, передающим колебания тока звуковой частоты...
Я был тогда в курсе всех этих и многих других потрясающих дел, и мне становилось ясно, что физика и биология неудержимо стремятся навстречу одна другой, и на стыке их человечество ждут самые неожиданные открытия.
Таково было то время. Читатель найдет в "Генераторе чудес" его следы, его характерные черты, ибо я не мог не показать как эти реальные истоки моих, пока еще фантастических, обобщений рождались и формировались в мыслях и делах людей науки, в их живой, напряженной жизни. Разве не в этом заключаются смысл и значение романа!
И как нехорошо получилось бы, если бы я послушался критиков и перенес действие романа в настоящее время (не говоря уже о будущем!). Ведь тем самым я заставил бы своих героев в эпоху атомной энергии и искусственных спутников Земли, когда часть моих фантастических прогнозов уже близка к реальному осуществлению, повторять давно сделанные открытия и выдавать за новые давно известные идеи! Вот это было бы уже самой настоящей и непозволительной фальсификацией истории науки.
И есть еще одно важное обстоятельство, которое я обязательно должен отметить. Пусть читатель не думает, что если на обложке книги стоит мое имя, то это означает, что я, автор, - единственный творец романа. По существу это не так, - в создании книги участвовало много людей.
Научная фантастика, как я ее понимаю, - исключительно трудный жанр. Каждое такое произведение должно не только удовлетворять всем общелитературным требованиям, но и содержать новый прогноз, извлеченный из передовых научных идей. И прогноз этот должен быть своего рода открытием, изобретением, пусть не разработанным в деталях, но принципиально обоснованным. Ясно, что выполнение такой задачи требует большой предварительной работы - и познавательной, и творческой.
Должен сказать, что в моей литературной деятельности это была поистине сказочная четырехлетка, порой мучительно трудная, но исполненная величайшей радости познания самых настоящих чудес, таящихся в нашей науке, в ее людях, в ее книгах и институтах. И я метался, увлеченный, от книг - к ученым, от лабораторий - к изобретателям, как пчела, разыскивая и собирая по каплям этот нектар чудес.
Николай Афанасьевич Байкузов, мой старый друг, тогда еще студент, и великий "снайпер эфира", в удивительно короткий срок превратившийся потом в генерал-майора - радиоинженера авиационной службы, ввел меня в электромагнитные дебри, сделал меня коротковолновиком. С ним мы строили первый в нашем Союзе кустарный телевизор, показали потом Валериану Владимировичу Куйбышеву шуточный фильм "Микки-Маус", принятый из-заграницы [Напомним, что тогда первые опыты телепередач велись на длинных волнах.]. Николая Афанасьевича уже нет в живых. Черты этого необычайно талантливого, скромного и трудолюбивого человека я запечатлел в образе одного из героев Николая Тунгусова. Кстати, второй из главных моих героев - профессор Ридан более сложное "соединение" нескольких крупных ученых, которых я знал. Ридан - имя вымышленное, родившееся в качестве одного псевдонима за много лет до создания "Генератора чудес". Таким образом, и Анна Ридан - лицо действительное. И Наташа - тоже. И тетя Паша. Больше "натуральных" фигур в романе нет.
Зато в моей жизни того периода их было немало. Доктор Дубровин Евгений Алексеевич в тесной комнатушке в Тропическом институте заставлял меня держать белую крысу с саркомой на спине, пока он облучал ее ультракороткими волнами; профессор Михаил Васильевич Фролов часами показывал и объяснял мне, как и почему высушивается в несколько секунд сырая доска в поле высокой частоты.
Я никогда не забуду наших встреч с академиком Алексеем Дмитриевичем Сперанским в ВИЭМе - Всесоюзном институте экспериментальной медицины. Человек, книгу которого на такую, казалось бы, "сухую" тему, как "Элементы построения теории медицины", я читал, как увлекательнейший роман, буквально потряс меня своими идеями, удивительной тонкостью и изяществом анализа явлений. Нам было о чем говорить еще и потому, что он не чужд литературы, знает и любит ее. Алексей Дмитриевич редактировал тогда некоторые главы романа.