Шесть лет назад, когда Матью и Кэрол объявили о помолвке, Матью позвонил отец.
Полупросьбой — полутребованием он вызвал сына для “очень серьезного”, как он выразился, разговора. Матью подумал тогда, что отец с матерью будут возражать против его очень быстрой женитьбы, они с Кэрол не были знакомы и полугода, и, заранее предвидя такой оборот событий, приготовил длинную речь. Все оказалось совсем не так. Сидя в машине по дороге из аэропорта, родители очень подробно расспрашивали Матью о Кэрол и, казалось, совершенно не возражали против его брака. Однако оставалась некая напряженность, Матью чувствовал это. Главный разговор был впереди.
Войдя в дом, отец кивнул Матью на кресло, а сам подошел к бару и плеснул коньяк на дно трех рюмок. Они молча сделали по глотку, после чего отец поставил рюмку, откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на сына.
— Я не хотел говорить по дороге, — начал он, — но и тянуть дальше нет смысла.
Сэнди не родная твоя мать. Моя первая жена и твоя мать умерла через полгода после родов. Ты практически ее не знал. Сэнди усыновила тебя, когда мы поженились, тебе тогда было около двух лет. Когда ты впервые ее увидел, ты закричал: “Мама”, чем в какой-то мере решил нашу судьбу. Сэнди стала тебе настоящей родной матерью, и мы дали себе слово никогда не выдавать нашу тайну. В доме не осталось ни одной фотографии твоей матери — они лежали все время в банковском сейфе.
— Почему сейчас? — Матью рассмеялся, — что сломало железную клятву? Вы же понимаете, что ничего не изменилось. Только для того, чтобы сообщить мне страшную тайну, ты сорвал меня с места и заставил отправиться за 5000 миль?
— Матью, ты компьютерный биохимик, — продолжал отец, — тебе не надо напоминать, что два года назад была принята поправка о генетическом тестировании.
В первый момент Матью не сообразил, о чем идет речь. Он даже сделал возмущенный жест, так как никогда не входил даже в группу КФ генетического риска, но мгновением позже понял, куда клонит отец.
— От чего умерла моя мать? — вопрос Матью прозвучал глухо и тихо.
— Рак, скоротечная форма, — Сэнди сказала это нехотя, после затянувшейся паузы.
Она поднялась и вышла из комнаты. Тишина возобновилась.
Вихрь мыслей закружился в голове Матью. По закону о генетическом тестировании было определено шесть групп риска от RA до RF по возрастающей. Отец, насколько Матью было известно, не входил не в одну из групп. Рак, да еще скоротечный — это серьезно, это означало, что Матью попадает в одну из групп: RC или RD автоматически. Между этими группами проходила граница, обязывающая всех, принадлежавших к группе RD пройти тестирование в обязательном порядке, после чего определялась генетическая группа GA — GF или “NC”. Родная мать Матью тестирования проходить не могла, значит — группа RD. Отец не знал всех положений закона, если бы он знал, то разговор состоялся бы два года назад. Супруги, вступающие в брак, обязаны пройти перекрестное тестирование, если они составляли пару RA — RB и выше. RA — RA или R0 — RB освобождались от проверки. Матью никогда не заводил разговор с Кэрол на эту тему, но женитьба мгновенно отошла на второй план. Строгие правила допуска в BGTI обязывали всех сотрудников и претендентов уже начиная с RB проходить полное тестирование, в результате которого определялась генетическая группа с префиксом G-. Получившие оценку GC предельно ограничивались в допуске к информационным базам или увольнялись, с группой GD и выше просто не разговаривали. Сам по себе факт сокрытия сотрудником принадлежности хотя бы к группе RA был серьезным нарушением, но так как Матью получил информацию только сейчас, он, при положительных результатах теста, смог бы замять дело и не вылететь с работы. Однако на продвижении по службе можно было бы поставить крест — Матью застревал навсегда на своем нынешнем уровне.
Всего этого отец знать не мог.
Матью поднял голову и встретился взглядом с отцом.
— Я мало что в этом смыслю, Матью. Тебе, как специалисту, лучше знать, что делать. Никогда и никто, кроме нас с Сэнди, не знал и не узнает об этой истории.
Да и с тобой я не собираюсь возвращаться к этому разговору. Поступай, как считаешь нужным, но я прошу тебя только об одном: подумай, в первую очередь, о Кэрол.
Матью сразу не нашелся и промолчал. С каждой минутой все труднее было возобновить разговор. Матью опять погрузился в раздумья, и отец не прерывал его мыслей. Больше они никогда не обсуждали эту тему.
Матью задержался у родителей почти на два лишних дня. Он не хотел начинать разговор с Кэрол до принятия решения им самим. Многократно он прокручивал разнообразные варианты и сценарии, и в конце остались лишь две противоположности: ничего никому не говорить, — на отца положиться можно, это Матью знал наверняка. Альтернатива — вернуться в BGTI и пройти тест. Оба варианта сулили риск, но если первый сулил риск в отдаленном будущем, только при рождении ребенка, который, Матью был уверен, пройдет, по крайней мере, экспресс-тестирование, то второй сулил поставить точку на нем уже завтра. Выл еще третий вариант — обратиться в частную фирму в анонимном порядке и пройти тест там, но Матью отбросил его по двум причинам. Во-первых, стоимость частного тестирования выражалась астрономической суммой, которой у него не было в любом случае, а во-вторых, его знали как эксперта все, имеющие отношение к проблеме, и анонимность исключалась. Даже если ему сделают огромные скидки, то в дальнейшем он находился бы заложником, всегда уязвимым для шантажа или вымогательства услуг не вполне законного характера. Третий вариант Матью отбросил почти сразу.
— Значит, или-или, — Матью прокручивал снова и снова все альтернативы.
Он вспомнил одну из самых первых лекций по компьютерной биохимии. Собственно это была еще не сама специальность, а один из ее многочисленных вводных курсов, который назывался “Социальные аспекты компьютерной биохимии”. Это было за несколько лет до принятия “Поправки о тестировании”, и большинство студентов считали возникающие проблемы скорее чисто психологическими, чем социальными.
Курс расценивался как нечто случайное и анекдотическое, и Матью не мог припомнить сейчас почти ничего из тех лекций. Лишь одна из них вызвала всеобщий интерес и споры. Речь зашла тогда о возникновении самого понятия “Компьютерная биохимия”, история которой началась с уголовного дела.
Незадолго до той истории успешно завершился второй этап самого обширного и фундаментального проекта генетики и молекулярной биологии под названием “Геном — 2”. Проект “Геном — 1”, начатый за тридцать лет до этого и продлившийся около двенадцати лет, дал полную расшифровку структуры ДНК. Выла создана фундаментальная генетическая библиотека, содержавшая данные обо всех без исключения человеческих генах. На этот проект работало огромное количество ученых во всех странах мира, и результат был поистине колоссальным. Данными из библиотеки могли пользоваться все генетики планеты безо всякого ограничения, и это послужило толчком к еще более быстрому развитию генной инженерии. Почти сразу же после триумфального окончания “Генома — 1” была начата следующая его часть, преследовавшая еще более дерзкую цель: создание библиотеки генетических дефектов. Несмотря на огромный опыт, накопленный во время работы над первой частью, вторая потребовала на порядок больше затрат и продолжалась без малого двадцать лет. Конечно, закончить работу такого рода было принципиально невозможно, но, постепенно, практически все известные генетические дефекты были описаны и классифицированы.
Первые операции генетической коррекции начались за долго до начала “Генома — 2”, а после этого их количество стало лавинообразно нарастать. Появился банк генных имплантов, доступный для широкого пользования. Генетика собиралась праздновать победу над наследственными болезнями, когда появились первые предостерегающие сообщения. Сначала, как всегда, их было слишком мало, и от них просто отмахивались, но постепенно поток судебных исков против врачей и генетиков, производивших имплантации, стал слишком большим. Операции с имплантами потребовали запретить в законодательном порядке, пока не появится возможность с гораздо более высокой степенью надежности предсказать результаты генной коррекции.