Судьбе было угодно, что Говард стал первым реальным, а не инкубаторским ребенком, на котором поставили этот варварский эксперимент. Выходило так, что именно эта связь, пуповина, соединяющая два организма, и играла главную роль при внешнем воздействии. Наследственные генетические нарушения организм матери не распознавал, они были “свои”, результаты анализов на протяжении всей беременности, протекающей нормально, были постоянными, а вот с чужеродным влиянием организм боролся.
Теперь Матью со всей отчетливостью восстановил картину происшедшего. Кэрол отравилась и получила АД-2000 — антидот очень сильный, который выбрасывает из организма все чужое. Но на шестой — седьмой неделе появляется ранний токсикоз, организм еще не привык к ребенку, он только перестраивается, и АД-2000 начинает бороться и с ними, поэтому на графике явно виден массированный удар. Ребенок чудом остался жив, и с четвертого месяца организм матери пытался восстановить все нарушения, как бы зализывал раны, просил прощения, что только недавно хотел отторгнуть его. Помешало время, протянись беременность еще два — три месяца, и результат мог бы быть совсем другим. Знать бы все это месяц назад, и еще месяц можно было потянуть — есть средства, а потом можно еще что-нибудь придумать. Это бы дало Говарду шанс. И еще Матью понял, что тест “ шесть недель”, считавшийся абсолютно надежной оценкой, давал только наследственную картину, которая могла в корне измениться при сильном токсикозе.
— Уф, — облегченно выдохнул Поль после разговора с Уайтом, — слава Богу, есть еще 24 часа — что-нибудь придумаем.
— А теперь что? — спросил Сэм. — Вернемся к Фрэнки?
— Подожди пока, ты ему два диска выдал? — Пускай разбирается. Директор BGTI — отнюдь не осел, и советников у него хватает, поймать его за руку будет трудно.
Ты не представляешь, сколько усилий нужно, чтобы выиграть дело, основные факты которого в закрытом хранении, а в нашем случае, все полностью закрыто, даже сам факт его существования. Придется, вместо того чтобы сконцентрироваться на сути дела, основные силы бросить на легализацию источников информации. Это же годами может тянуться, параноиком можно стать.
— Отчеты открыты, или ты забыл?
— Вот-вот, это то, что мне не нравится больше всего. Я на досуге полистал кодекс, любые эксперименты на людях и животных запрещены, и закон карает очень строго — до пожизненного заключения. Лабораторные опыты производить можно, но только до 12 недель и только в инкубаторах. Нарушения проходят как должностные преступления, а здесь закон гораздо мягче, как правило, штраф, и то, не особенно большой. Я пока не хочу делать выводы, но подозрения у меня самые худшие.
Повтори-ка мне, что произошло с его PTPIC?
— Все просто, когда Матью явился проходить свой тест, директор призвал кого-то из INSC и отобрал у него PTPIC. Позднее я обнаружил, что статус остался активным, то есть не поднимется тревоги, если кто-то станет его использовать.
— Матью заметил еще какие-нибудь странности, необычные вещи, связанные с INSC или PTPIC? — спросил Поль.
— Да нет, — Сэм задумался, — хотя… черт его знает, трудно сказать, странность это или нет…
— Что? Ты уж давай до конца.
— Когда Матью прислали вызов на тест, от него потребовали ДИ.
— Да, странно это. Представь, тебе или мне присылают такой вызов, мы же не идиоты, чтобы PTPIC держать, следовательно, ДИ отпадает — обычный Мейл, ну с приоритетом. У тебя же нет сканнера для ДИ, и у меня тоже, следовательно — отпадает.
— Вывод?…
— Нет пока никакого вывода, но пахнет плохо.
— Что можно сделать? — нетерпеливо спросил Сэм.
— Лучшее — дождаться мнения Фрэнки, профессионального мнения — это всегда дает наиболее сильные зацепки и предпочтительные шансы. А потом, ни судьи, ни прокурор, ни присяжные в науках не сильны, хорошо поданное заключение специалиста — почти всегда старший козырь. Если Фрэнки найдет что-нибудь как эксперт, то появится хотя бы первый кирпичик, пока я даже не знаю, с какой стороны подступиться. Факты вопиющие, а иди укуси.
Некоторое время оба просидели молча.
— Давай посмотрим старое кино, — предложил Поль, доставая добытый Питером диск.
— Что это? — удивился Сэм.
— Сейчас увидишь, куда его совать? — Поль не мог выбрать из обилия дисководов.
— Сюда, — Сэм указал пальцем на подходящий.
На экране появился зал заседаний суда. “Встать, суд идет!”- прозвучал голос секретаря. Камера проследила проход судьи до своего места. После короткого зачтения статей судья объявил приговор, перечислив фамилии с указанием сроков заключения, большинство из которых составляло 20 лет. Закончив, судья ударил по столу деревянным молотком.
— Стоп, — скомандовал Поль, и кадр застыл. — В следующий четверг, 14.28 будет ровно 10 лет, я полагаю, что это час начала акции INSC, если она состоится. Ты как думаешь? — спросил он Сэма.
— Логично, — нейтрально ответил Сэм, — все равно у нас нет ничего лучшего.
Из динамика раздался злобный лай. Поль вздрогнул.
— Аларм, — пояснил Сэм, — Тейл лает, посмотрим, кто к нам лезет. — Он убрал картинку суда, и на экране появились понятные лишь Сэму сообщения.
— Что-то серьезное? — поинтересовался Поль.
— В сети появился PTPIC Матью, вместо INSC я поставил на него флажок, прозрачный, конечно.
— Фиксируй все и записывай, — скомандовал Поль.
— Как вам будет угодно, господин учитель, — ответил Сэм, не пошевелив и пальцем, — только ваше распоряжение выполнено еще до того, как оно поступило.
— Очень хорошо, Коэн, — нашелся Поль, — вы делаете успехи.
— Стараюсь во всем быть похожим на вас, господин учитель, завтра Таймс начну читать, бабочку куплю…
— Ну ладно, ладно, расшифруй, что происходит, а то твои иероглифы понять невозможно.
— Чтобы враг не догадался, — не удержался Сэм. — Кто-то ставит электронную подпись Матью, да не простую, а заверенную. Интересно посмотреть, на что.
— Можешь вытащить сюда документ?
— Тейл-ы позаботятся, они сигналят один другому в таких случаях. Подожди пять минут, сейчас они все доложат: что? где? когда? Только зачем — не скажут, глу-упые.
Поль в который раз подивился, какие возможности извлекает Сэм из своей блестящей идеи, вот бы показать эту штуку Уайту.
— Документ прибыл, — объявил Сэм, — двигайся ближе.
Это был акт, в соответствии с которым Матью Фрэнки разрешает BGTI проводить опыты с генетическим материалом, своим и Кэрол. Сэм выругался такими словами, каких Поль никогда не слышал. Пришли еще сообщения Тейлов: PTPIC был подключен к терминалу директора, а документ направлен в соответствующий архив, где хранятся такого рода акты-разрешения.
— Сволочь какая, — проговорил Сэм, — а Матью тоже хорош — так рот разевать. Ничего себе, генетический материал! Делать-то что будем? — Ответ на половину загадок прибыл!
— Слушай, появилась у меня одна мысль, — неуверенно начал Поль, — не знаю, хорошая ли она.
— Продолжай, коли начал, у меня и плохой нет, — повернулся к Полю Сэм.
— Я подумал, может быть, показать это дело сенатору вместо диска, а диск приберечь, как запасной вариант, на всякий случай. Как думаешь?
— Как ты можешь сравнивать глобальный контроль над информацией с мелкими играми, хоть и грязными, какого-то директора BGTI?
— Не скажи, народные избранники обязаны прислушиваться к голосу этого самого народа. Они огромные деньги тратят на поддержание рейтинга, а что простому налогоплательщику до, как ты выразился, глобального контроля над информацией? — Ребенка спасти, над которым опыты ставят, — это да, не то что твоя информация.
За одну попытку, пусть и неудачную, его рейтинг подскочит на десять пунктов, а если фотография Джимми с Говардом на руках появится на первых страницах, знаешь что будет твориться? — Толпы девиц будут визжать перед Белым Домом, в машину сесть Уайту не дадут, пуговицы на сувениры растащат. Он еще героя года получит!
— Хм, — усмехнулся Сэм, — картину же ты нарисовал.