Дождавшись, когда Ангелина Павловна уехала с ночевкой к батюшке, Макрицын просунул эндоскоп внутрь подушки и увидел невероятную картину: нутро было заполнено стодолларовыми купюрами. Но не факт наличия денег потряс ясновидящего. Его любовь к супруге убило то, что благоверная ничего о сбережениях не говорила и полностью находилась на его иждивении. По возвращении уже нелюбимой жены, Еврухерий сказал: «Уходи. Не забудь подушку. Завтра подаю на развод». Она все поняла и ушла. Подушку оставила, но забрала все ее содержимое, кроме перьев, чем доставила Еврухерию немалые хлопоты по уборке.
С тех пор минуло два года. И вот сейчас в сердце Макрицына всколыхнулись воспоминания о бывшей жене. Он стоял у окна и боролся с желанием набрать номер ее телефона.
А в то же самое время Вараниев посетил господина Гнездо. Результатом беседы явилось обещание спонсора профинансировать проект. Но с некоторыми оговорками: сначала будет выделен задаток в триста тысяч, столько же будет выплачено после «рождения» вождя, остаток – через три года, если вождь выживет и генетики подтвердят, что «рожден» именно вождь, а не жертва пьяного залета гулящей бабы. Зная, что спорить с господином Гнездо бесполезно, проситель откланялся.
Вечером Вараниев, Шнейдерман и Макрицын созвонились и встретились на Селезневской.
– Итак, что мы имеем? – первым заговорил Виктор Валентинович. – Есть ученый, способный воссоздать человека, в чем лично я сомневаюсь, но допустим. И деньги, которые этот тип запросил за воссоздание. Чего мы не имеем? Его согласия на проведение работы. Гарантий, что он не смотается куда-нибудь, получив деньги, и что деньги не будут потрачены впустую. Другими словами, доля риска велика…
Товарищи долго обсуждали детали предстоящего выезда на природу, на рыбалку, где, можно сказать, решится будущее партии. Вараниев поднял такие вопросы по готовящемуся мероприятию, ответов на которые никто не знал, а избежать их было невозможно:
– Я понимаю, что вождь из ничего не получится. Даже великий ученый не может сделать что-то из ничего. Как он собирается решать этот вопрос?
В дискуссию вступил ясновидящий:
– Все ерунда! Главное, чтобы согласился. Ганьский никогда не согласится, если не пообещает. Значит, надо, чтобы пообещал. Коммунистов он не любит и высмеивает. Поэтому вы про партию ничего не говорите. Если Ганьский пообещает, но узнает, кого мы хотим от него получить, то все равно сделает то, что пообещает, но так, что пользы не будет.
– Надо все обставить так, чтобы он был уверен, будто помогает незнакомой женщине родить, – как бы про себя произнес Вараниев. – Но возникнет вопрос: почему таким путем… Ничего, я придумаю, что на это ответить.
Товарищи еще долго дискутировали по теме, поднимая вопросы отдаленного будущего. Например, кому доверить воспитание вождя и куда отдать его учиться. Еврухерий сразу же обезопасил себя, заявив, что он воспитывать не собирается, так как этим должен заняться человек с образованием, а у него оно среднее из вечерней школы. Настаивать на кандидатуре Макрицына, к его удивлению, руководство партии не стало.
Рассмотрели возможность воспитания вождя в провинциальном городке, где-нибудь в средней полосе России, не исключено, черноземной. Попутно обсудили состояние дел по привлечению новых членов в партию, а заодно и некоторые другие организационные вопросы. Неожиданный и очень приятный подарок получил Шнейдерман: добрый по натуре Еврухерий предложил ему остаться жить в этой квартире. Виктор Валентинович не возражал, но попросил Боба Ивановича возложить на себя функции координатора партии.
Время пролетело быстро, и Вараниев засобирался домой, а Макрицын попросил разрешения у новоиспеченного хозяина остаться переночевать. Шнейдерман уступил Макрицыну одноместную кровать, а себе составил лежак из стульев и кресла. Постельного белья в квартире не оказалось. Куда все подевалось, включая одеяла, подушки, плед, догадаться было легко. Возле окна валялись старый тюль и шторы, явно оставленные прежним жильцом из-за их откровенно нетоварного вида. Боб Иванович постелил вместо матраса шторы, а Еврухерий укрылся тюлем. Очень хотелось есть, но до ближайшего магазина было не рукой подать. Напились воды, с тем и улеглись.
Макрицыну не спалось – разные мысли посещали его и уходили неохотно. Ясновидящий попытался узреть, что ожидает его в ближайшие два-три дня, но ясной картины не возникло, разве что обнаружил он себя в компании единомышленников и ученого на рыбалке. Почему-то Шнейдерман при этом предстал мокрым, расстроенным и без удочки. Промелькнул образ дородной женщины, нетто эдак килограммов на сто сорок, воинственной и неприятной. «Хорошо, что хоть рыбалка состоится», – как слабое утешение отметил Еврухерий.